– Постой-постой. Ты послала мне телеграмму, требуя, чтобы я немедленно вернулся из Лондона, только для того, чтобы рассказать мне об этом?

– Да, но...

– Я давно знаю о существовании первой жены отца. Чего я не знал, так это того, что мать тоже была в курсе. – Он недоверчиво покачал головой. – Так она рассказала тебе?

– Да.

– Ради Бога, скажи, как тебе удалось убедить ее признаться в этом? Похоже, у тебя действительно талант – ты можешь проникать человеку в душу, хочет он этого или нет.

Стоя неподвижно, Софи смотрела на мужа, не очень понимая смысл сказанного им. Что это было – он оскорбил ее или сделал ей комплимент?

– Джеймс, сейчас совершенно не имеет значения, почему она рассказала все именно мне. Дело в том, что у этой истории есть последствия.

– Какие еще последствия? – Джеймс, наконец, сел. Софи все еще колебалась.

– Ты знаешь о существовании Женевьевы и о ее шантаже?

– Шантаже? Нельзя ли поподробнее?

Софи прошлась по комнате, отчаянно боясь, что ее рассказ может отрицательно повлиять на их брак и их счастье превратится в прах в ближайшие несколько секунд.

– Женевьева угрожала твоей матери, – собравшись наконец, с силами, продолжила она, – она уверяла, что у нее есть сын, который и является настоящим наследником герцогства. Если Марион не заплатит ей столько, сколько она потребует, Женевьева грозила представить своего сына обществу и отобрать все у вашей семьи.

Теперь уже Софи не сводила глаз с лица мужа, но Джеймс даже не пошевелился, только одна рука его сжалась в кулак.

– Это и есть тот секрет, который ты не хотела мне открыть?

– Да.

– И ты верила, что у меня есть сводный брат?

Софи молча кивнула.

Сжав челюсти, Джеймс поднялся и медленно подошел к окну.

– Это совсем не шутки, Софи. Ты не должна была скрывать от меня такую важную информацию.

Дрожащим голосом Софи попыталась объяснить ему ситуацию, в которой оказалась отнюдь не по своей воле:

– Я не собиралась скрывать что-либо от тебя и умоляла твою мать прийти и все рассказать тебе, но она отказывалась.

Джеймс резко обернулся:

– Ты сама должна была прийти ко мне. Запомни раз и навсегда – твоей первой и самой главной обязанностью является честность по отношению ко мне.

Софи испуганно вскочила. Прежде Джеймс никогда не повышал на нее голоса, даже тогда, когда подозревал, что она написала любовное письмо другому мужчине.

– Теперь я это понимаю, – сказала она, до боли сжав руки, – и жалею, что не поступила именно так. К сожалению, мои отношения с твоей матерью складывались не слишком удачно, и ты это отлично знаешь. Я была очень одинока, Джеймс, вдали от моей семьи, и мне отчаянно хотелось, чтобы меня приняли здесь как свою. Я очень хотела также, чтобы твоя мать относилась ко мне как к родной дочери и чтобы я могла платить ей таким же доверительным отношением. Когда я пообещала ей никому не рассказывать про ее секрет, понятия не имея, в чем этот секрет состоял, я еще не понимала, к каким последствиям это может привести. Только потом я почувствовала, что могла бы разрешить те проблемы, которые возникали между мной и Марион...

– Разрешение наших семейных проблем вовсе не входит в твои обязанности, – холодно произнес Джеймс, – ты тут посторонняя и не можешь понять всего, да тебе это и не нужно.

Его слова пронзили Софи, словно раскаленная игла, и она тихо проговорила сквозь зубы:

– Возможно, посторонний – это и было то, что вам нужно.

Не отвечая, Джеймс повернулся и молча посмотрел в окно.

Внезапно Софи захотелось закричать как можно громче. Встав, она подошла к мужу и потянула за рукав, так что ему пришлось повернуться и посмотреть на нее.

– Да что с тобой происходит? У тебя что, совсем нет сердца? Разве ты не видишь, что мне все это так же больно, как и тебе? Больше всего на свете я хочу стать членом этой семьи, а мне день за днем приходится мириться с твоей холодностью, хотя единственное, чего я добивалась, – это твоей любви. Теперь у меня такое ощущение, что я погубила последний шанс наладить наши отношения, ведь именно из-за моего желания быть принятой в вашу семью Лили грозит опасность.

Глаза Джеймса сузились.

– Что ты имеешь в виду? Какая еще опасность?

Софи с трудом сохраняла присутствие духа и способность говорить.

– Лили исчезла.

– Исчезла? – недоверчиво переспросил Джеймс.

– Да. Это второе неприятное событие, о котором я должна была тебе сказать, и именно из-за этого я вызвала тебя из Лондона.

Впервые за время их разговора голос Джеймса задрожал:

– Мадам, может быть, вы попробуете объяснить яснее?

Софи кивнула:

– Прошлой ночью Лили пришла ко мне и рассказала, что она влюбилась.

– Влюбилась в кого?

– В Пьера Биле – человека, которого Женевьева называет своим сыном.

Лицо Джеймса побагровело.

– Боже, так она утверждает, что Пьер ее сын? И ты считаешь, что Лили сбежала именно с ним?

– Пока это только предположение, но она исчезла из дома... и ее платья тоже.

Нервно проведя рукой по волосам, Джеймс поспешно направился к двери.

– Так вот почему Уитби здесь, – проговорил он не останавливаясь. – Ты ему все рассказала?

Софи поспешила вслед за мужем.

– Да, я была в отчаянии. Мне надо было, чтобы кто-то отправился в коттедж, где жил Пьер, и поинтересовался им в соседней деревне, но я опасалась довериться кому-нибудь из слуг. Зато я знала, что вы с Эдвардом были большими друзьями, и поэтому он оказался единственным человеком, к которому я могла обратиться за помощью.

Подойдя к гостиной, Джеймс рывком открыл дверь. Увидев его, Уитби вскочил.

– Ты уже знаешь, что произошло?

– Да. – Джеймс подождал, пока Софи вошла в гостиную, закрыл дверь и повернулся к Эдварду: – Ты искал Лили?

– Разумеется, но ее нигде нет. Коттедж, в котором жил Пьер Биле, абсолютно пуст. Лорд Мэндерлин понятия не имеет о том, куда и когда уехал этот тип – он даже не заплатил за свое пребывание. Потом я поинтересовался в деревне, но Лили там никто не видел.

Джеймс хмуро посмотрел на жену:

– Как долго она отсутствует?

– Со вчерашнего утра.

– И никто в доме до сих пор об этом не знает? А где ее горничная?

– Я беспокоилась о репутации Лили, поэтому не стала никому ничего об этом рассказывать, а ее горничную отослала в деревню отдохнуть. Мы продолжаем играть в кошки-мышки, заставляя всех думать, что Лили у себя в комнате, но как долго это может продолжаться, я не знаю.