Появление марала и медведя растревожило дремавшую во мне охотничью страсть. Прокопий легко уговорил меня идти на охоту, а остальные спустились в лагерь, чтобы утром выйти на белок с очередным грузом.

Скалистым гребнем, что круто спадает с вершины белка в Базыбайскую долину, мы спустились к пологому отрогу. Шли осторожно, прощупывая взглядом шероховатую поверхность гор и внимательно приглядываясь к зеленому покрову склонов. Вдруг Прокопий остановился.

— Олени… — произнес он и показал на соседний отрог.

Внимательно присмотревшись, я действительно заметил там стадо сокжоев в шесть голов. До зверей было не более километра. Судя по рогам, которые хорошо были видны в бинокль, и по росту, можно было предположить, что в стаде две взрослые самки и три прошлогодних оленя. Шестым был старый бык. Его выдавали толстые, но короткие и сильно разветвленные рога, какие бывают у старых сокжоев. Он выделялся среди остальных и ростом. Это был крупный бык. За ним стоило поохотиться.

Пока Прокопий соображал, с какой стороны лучше подкрасться к быку, стадо несколько отдалилось и разбрелось по склону, но крупный зверь оставался все там же. Он часто поднимал настороженную голову и осматривался. С пригорка, где он кормился, хорошо были видны и распадок и лощина, по которым можно было подкрасться к нему.

Мы спустились по отрогу, обогнули скалистый мыс и подобрались к устью лощины. Солнце уже склонилось к горизонту, и тени прикрывали второстепенные вершины гор. Нужно было торопиться, иначе темнота опередит и нас постигнет горькое разочарование.

Прокопий осторожно шел впереди, нащупывая ногами твердую опору, и не сводил глаз с пригорка. Скоро мы поднялись к одинокому кедру, замеченному нами еще с соседнего отрога, и выглянули из-за него. Стадо паслось за пригорком, но бык спустился ниже. Он находился метрах в двухстах от нас. Мы видели только его спину да изредка рога, когда он поднимал голову. А тут, как на грех, солнце спряталось за горизонтом. Стало темнеть.

Прокопий снял ичиги, проверил бердану и, предложив мне тоже разуться, пополз дальше. Под его ногами бесшумно крошился сухой ягель, не ломались веточки, не трещал валежник. Охотник то выглядывал из-за камней, то, пригибаясь до земли, прятался за ерником. Потом лег на живот и осторожно пополз к кустам карликовой ивы.

Вдруг Прокопий замер, припав к земле. Я последовал его примеру.

— Видишь? — тихо спросил он, показывая глазами под куст ивы.

В двух метрах от себя я увидел небольшое животное светло-рыжей масти, с длинными ушами, плотно прижатыми к шее. Оно затаилось под кустом, вытянувшись и плотно прижавшись к земле. Ни единым движением животное не выдавало себя. Только черные глаза смотрели на нас с детским испугом. Так продолжалось с минуту.

Прокопий, улыбаясь, протянул руку, как бы пытаясь поймать его, но одно мгновенье, и тот вырвался из-под куста.

— Бек… Бек… — прокричал он и, разбрасывая ноги, помчался наверх.

Это был теленок-сокжой. Мы поспешили за ним на пригорок. Но там было пусто. Далеко впереди мы заметили серую полоску — перегоняя друг друга, удалялись звери. Первым мчался старый бык, а рядом с ним бежал теленок. Они выскочили на верх отрога и, не ослабляя бега, скрылись с глаз.

— Дьяволенок, угнал зверей! — с досадой сказал Прокопий.

У каждого зверя свои повадки. Самка снежного барана, например, никогда не покидает своего теленка. Уже в раннем возрасте он неотступно следует за ней по скалам, смело прыгает по уступам, преодолевает снежные перевалы. Детеныш кабарги видит свою мать днем только во время кормежки и ночью. Иначе складывается жизнь маленького сокжоя.

Обычно в первой половине мая самка дикого оленя уже находится поблизости от того места, где намерена телиться. Она выбирает вершины глухих ключей с пологими террасами, густо заросшими рододендронами, ивами, ольховником. Появившись на свет, теленок в первые дни плохо владеет ногами: уж больно они у него длинные и несуразные. Но природа, чтобы оградить беспомощного малыша от неприятности попасться на глаза хищнику, наделила его поразительной способностью прятаться. Теленку от рождения всего несколько часов. Услышав посторонний звук, он мгновенно припадает к земле, и, вытянувшись, положит головку на крошечные копытца передних ног, подберет под себя задние и прижмет уши. Такова неизменная поза спрятавшегося телка. При приближении опасности он мгновенно срывается с места и спасается бегством в чаще.

Теленок-сокжой первые дни жизни проводит в одиночестве. Чтобы не выдать своим присутствием малыша, мать обычно днем не бегает с ним. Он забирается в кусты или залегает в мох и терпеливо коротает день. Вы не услышите его крика, а если он и встанет, то всего на минуту и снова прячется. Редко кому приходится видеть в это время самку с теленком.

Когда же на горы ляжет вечерняя прохлада, невидимой тропою мать придет к малышу и пробудет с ним до утра. Ночные прогулки зверей очень коротки: будто самка боится оставить на траве след малыша.

Интересна еще одна особенность. Ни один из зверей так не боится гнуса, как дикий олень. Сокжои спасаются от паута бегством. Несколько километров они бегут по воде или тайге, затем бросаются на белогорье, носятся по отрогам или ложатся в снег. Так проходит весь день, пока не стихнет паут. Природа не зря наградила телят-сокжоев способностью прятаться. Малыши не смогли бы поспевать за матерью, когда она спасается от гнуса.

Еще до темноты спустились в ключ поближе к воде. После тяжелого и длительного перехода усталость взяла свое, и мы уснули, прикрывшись плащами. Жаркий костер сторожил наш сон.

А на следующий день с восходом солнца ушли снова к той разложине, где видели сокжоев.

На крутом увале, обросшем густой травой, нам попались две самки изюбров. Животные спокойно паслись, мы обошли их сторонкой и скрылись за узкой полоской кедрачей. Убивать их было жаль, потому что в это время года все самки уже имеют малышей.

На обратном пути, отбиваясь от назойливых комаров, мы поднялись на одну из вершин Фигуристых. Громадные непроницаемые серые облака ползли низко, задевая вершины гор. Какой-то хищник, видимо, беркут, спокойно парил над горами. Облака были под ним и закрывали привычную горную панораму, но это не смущало его. Несколько позже мы видели, как он, описывая в воздухе круги, медленно спустился и исчез в непроницаемом тумане. Это поразило нас. Неужели зрение позволяет беркуту видеть предметы сквозь гущу облаков?!

Доказательством поразительной зоркости этого хищника служит тот факт, что птица не приземлилась к скалам, когда они были обнажены, и не села на один из торчащих поверх тумана пиков, а спустилась именно в туман.

Мы дождались, когда рассеется туман, и ушли к своим. Это и выручило нас тогда. Спустившись на дно седловины, туман совсем неожиданно поредел, и перед нами, словно выросший из земли, появился изюбр. Я еще не успел рассмотреть его, как раздался выстрел Прокопия. Зверь упал на землю. Это был молодой самец. Мы его освежевали и захватили по стегну.