По спине у Ринсвинда пробежал холодок. Вполне вероятно, что он был единственным из всех волшебников, кто читал инструкции Думминга, которые разносил угрюмый грузчик – ведь из них можно было узнать, от чего нужно убегать. В одной был помещен портрет человека, у которого был вид, будто он в одиночку прошел всю эволюцию от и до – настолько буйной была растительность на его лице. Этот мужчина им не был. Пока. Но Ринсвинд понял, что очень даже мог им стать.

– Эмм, – сказал он. – Мне кажется, вам следует кое с кем познакомиться.

Волшебникам показалось, что мистер Дарвин воспринял все очень хорошо – после того, как стихли его первоначальные и вполне объяснимые крики.

Ложь, которую они ему навешали, оказалась очень полезной. Кому бы понравилось узнать, что его вселенная была создана случайно – да к тому еще деканом? Ничего хорошего это ему бы не дало. Если бы вам сказали, что это ваш создатель, вы ожидали бы увидеть кого-нибудь получше.

Ситуацию разрешили Думминг и Гекс. Как-никак история Круглого мира давала им кучу возможностей.

– Я не почувствовал никакого удара молнии, – сказал Дарвин, обводя взглядом Необщую комнату.

– А вы и не могли ее почувствовать, – ответил Думминг. – Вся ее сила была направлена на то, чтобы перебросить вас сюда.

– Другой мир… – сказал Дарвин. Он смотрел на волшебников: – А вы… практикующие маги.

– Выпейте еще хереса, – предложил заведующий кафедрой беспредметных изысканий. Стакан в руке Дарвина снова наполнился сам собой.

– Вы создаете херес? – спросил он, пораженный.

– О, нет, он делается из винограда, солнечного света и всего остального, – ответил Чудакулли. – Мой коллега просто переместил его из того графина. Это обычный фокус.

– Мы все это умеем, – похвастался довольный декан.

– Магия – это просто перемещение разных предметов, – пояснил Чудакулли, но Дарвин словно не замечал его.

В комнату вошел библиотекарь в зеленой мантии, которую он надевал в честь важных мероприятий или когда принимал ванну. Он взгромоздился на стул и взял стакан – тот мгновенно наполнился, и в нем оказался банан.

– Это же Pongo pongo! – воскликнул Дарвин, показывая на библиотекаря дрожащим пальцем. – Обезьяна!

– Молодец, дружище! – сказал Чудакулли. – Вы бы сильно удивились, если бы узнали, сколько людей делают здесь ошибку! Это наш библиотекарь. Очень, кстати, хороший. А теперь, мистер Дарвин, нам нужно обсудить одно деликатное…

– Еще одно видение, да? – спросил Дарвин. – Это из-за моего здоровья, я так и знал! Я слишком много работаю. – Он постучал по стулу. – Но это дерево, вроде бы твердое. И херес, кажется, неплох. Но магии, должен вам сказать, не бывает!

Подле него, тихонько булькнув, заново наполнился стакан.

– Минуточку, сэр, прошу вас, – сказал Думминг. – Вы сказали: еще одно видение?

Дарвин обхватил голову руками.

– Я думал, это было богоявление, – простонал он. – Я думал, мне явился сам Господь и раскрыл свой замысел. Он был таким разумным! Я считал его Первопричиной, но теперь вижу, что он присущ своему творению, постоянно придает направление и смысл всему… или, – он поднял глаза и сощурился, – мне это показалось…

Волшебники стояли, замерев. Затем Чудакулли осторожно произнес:

– Божественное явление, да? А когда именно это случилось?

– После завтрака, – простонал Дарвин. – Шел дождь, а потом я увидел странного жучка на окне. В комнате стало полно жучков…

Он умолк, не успев закрыть рот, и его окружила тонкая голубая дымка.

Чудакулли опустил руку.

– Ну надо же! – сказал он. – Что вы на это скажете, мистер Тупс?

Думминг отчаянно царапал что-то на листе бумаги, закрепленном в планшете.

– Понятия не имею! – ответил он. – Гекс об этом не упоминал!

Аркканцлер ухмыльнулся мрачной ухмылкой человека, который почувствовал, что игра наконец началась.

– Помните Моно-Остров? – спросил Чудакулли, пока Дарвин безучастно смотрел в никуда. – Где жил тот бог с жуками?

– Лучше бы забыл. – Думминга аж передернуло. – Но, но… нет, это не мог быть он. Как бог эволюции мог попасть в Круглый мир?

– Может, так же, как и Аудиторы? – предположил Чудакулли. – Мы со всем этим пространственно-временным континуумом наверняка ведь оставили пару незапертых дверей? Ну, не можем же мы позволить этому свихнувшемуся старику по нему слоняться! Бери Ринсвинда, встречаемся через час в Главном зале!

Думминг помнил бога эволюции, который очень гордился тем, что создал существо, приспособленное к жизни еще лучше, чем человек. Этим существом был таракан.

– Нам нужно отправляться сейчас же, – решительно сказал он.

– Почему? Мы ведь можем перемещаться во времени! – возразил Чудакулли. – Час, мистер Тупс, дается вам для того, чтобы вы придумали способ, как нам убить Аудиторов!

– Но они несокрушимы, сэр!

– Ладно, полтора.

Плоскомирское толкование видения, явившегося Дарвину, может весьма отличаться от того, что нам любят рассказывать специалисты по истории науки Круглого мира. Но оба варианта сойдутся в одной точке, если волшебникам удастся победить Аудиторов – а значит, мы пока можем заострить внимание на последствиях данного схождения. Как бы то ни было, две версии истории Дарвина имеют общие черты – среди них и обезьяны, и жуки, и осы-наездники. Размышляя об этих и многих других организмах – но больше всего, конечно, о тех заковыристых морских уточках, – Дарвин и пришел к своему великому обобщению идей.

Сейчас не осталось ни одного раздела биологии, на которую не повлияло бы открытие эволюции. Доказательства того, что современные виды эволюционировали из других и этот процесс продолжается до сих пор, более чем убедительны. Лишь немногие области современной биологии могли бы иметь смысл без всеохватывающего понятия эволюции. Если бы Дарвин заново родился в нашем времени, то среди общепринятых научных знаний узнал бы многие из своих идей – возможно, в несколько перефразированном виде. И одна из этих идей – это принцип естественного отбора. А еще он заметил бы споры и даже, может быть, разногласия насчет основных положений его учения. Не насчет того, действительно ли происходит естественный отбор или действительно ли он является движущей силой эволюции, а является ли он ее единственной движущей силой.

Кроме того, Дарвин обнаружил бы много новых деталей, заполняющих некоторые пробелы в его теориях. Самая важная и перспективная из них – это ДНК, магическая молекула, содержащая генетическую «информацию», или физическую форму наследственности. Дарвин был убежден, что организмы могли передавать свои особенности потомкам, но не имел понятия, каким образом они это делали и какую физическую форму эти особенности принимали. Сегодня и роль генов, и их химическая структура стали для нас такими привычными, что любое обсуждение эволюции сосредотачивается, в первую очередь, вокруг химии ДНК. Роль естественного отбора и даже роль организмов понизились в ранге, что позволило молекуле ДНК одержать над ними верх.