– И привидения? – удивился Захар.

– Да. Ты еще увидишь…

Они приехали к Захару, поставили чай и принялись обсуждать, что делать дальше.

– Надо искать связи, – сказала Санька.

Захар вспомнил, что у одного его одноклассника отец работает прокурором – это был шанс. Однако одноклассник по имени Витя в настоящее время находился на турбазе под Выборгом. А без него идти к прокурору было неудобно.

– В чем же дело? – спросила Санька. – Бери билет и поезжай в Выборг.

– А ты?

– А я буду действовать здесь. Сегодня Кроша приезжает, мы ее тоже подключим.

Действительно, как-то незаметно подошел срок приезда подружки. Санька и радовалась, и волновалась за Крошу: это надо же – сколько новостей она услышит!

Они с Захаром вышли на улицу и расстались. Захар, записав телефон Кроши, отправился на Финляндский вокзал, а Санька – к Кроше на Петроградскую.

Подружки бросились друг к другу в объятия, расцеловались, а потом, отступив, одновременно воскликнули:

– Как ты загорела! – это Санька.

– Как ты похудела! – это Кроша.

– Похудеешь тут, – сказала Санька и принялась рассказывать Кроше свою невероятную историю.

Кроша ахала, охала, испуганно таращила глаза, а под конец, когда Санька пересказала ей прощальную записку Альшоля, даже всплакнула. Не медля ни секунды, подруги поспешили на улицу Каляева и там, хотя и не без труда, узнали, что гражданин Альшоль осужден на пятнадцать суток за бродяжничество и что передачи ему не полагаются.

Вечером Саньке очень захотелось позвонить маме, успокоить ее, но она этого не сделала. Мама будет плакать, просить ее вернуться… А как же Альшоль?

Санька заночевала у Кроши под благовидным предлогом. Половину ночи подружки прошептались о самом интересном и тайном – о любви. Кроша еще не испытала этого чувства, хотя в Крыму на пляже ей понравился один молодой человек. Ему было девятнадцать лет, он приехал из Москвы и звали его Алексей. Однако он приехал со своей девушкой, поэтому Кроша лишь смотрела на него издали и восхищенно вздыхала. Он тоже казался ей довольно старым, но не таким, как Альшоль.

– Ты с ним целовалась? – спросила Кроша Саньку.

– Да, – кивнула Санька. – У него борода мягонькая!

– А дети у вас будут, когда вы поженитесь? – спросила Кроша.

– Обязательно! Пять человек, и все – исландцы!

Кроша позавидовала подружке: у той будут исландские дети, а у Кроши – еще неизвестно какие.

Наконец они уснули.

Захар появился около восьми вечера, когда родители Кроши уже были дома. Крошина мама принялась готовить ужин, а Захар конфиденциально сообщил подругам новости.

Новость первая: Альшоль получил пятнадцать суток за бродяжничество. Каждый день его возят на стройку убирать мусор. Эта новость для девочек новостью уже не была.

Новость вторая: по постановлению прокурора прямо из тюрьмы Альшоль будет отправлен в специальный дом для престарелых с психическими отклонениями. Дом этот находится почему-то в Воронеже.

Новость третья: в протоколе допроса, как узнал Захар, было зафиксировано, что Альшоль просил отправить его в Исландию.

Эта новость поразила Саньку больше всего.

– Как он мог? А я?! – слезы сами собой навернулись на ее глаза.

– Дети, ужин готов! – позвала Крошина мама.

Пришлось отложить переговоры.

Захар произвел на Крошиных родителей очень приятное впечатление своими манерами и тем, что после каждого слова говорил «спасибо» или «пожалуйста». Санька заметила, что Кроша тоже приободрилась и заинтересованно поглядывала на Захара.

Разговор за столом был, как обычно, абсолютно неинтересный: про температуру воды в Черном море, про экологическую обстановку в Крыму… В углу комнаты еле слышно что-то свое бубнил телевизор.

Вдруг Крошина мама, только что откусившая кусочек пирожного, стала возбужденно тыкать пальцами в экран. Все обернулись к телевизору и увидели на экране Санькину фотографию, сопровождаемую текстом:

– Позавчера вечером ушла из дома и не вернулась Саша Токарева, тринадцати лет. Всех, кто знает что-либо о ней или ее местонахождении, просят позвонить по телефону… – И диктор назвал номер Санькиного телефона.

За столом возникла звенящая тишина.

– Саша… – начал Крошин папа, неловко разводя руками. – Может быть, ты объяснишь…

– Господи, да что тут объяснять! – Крошина мама нервно метнулась к телефону. – Вы представьте, мать два дня не находит покоя! Немедленно звонить! – она протянула снятую трубку Саньке.

Санька поникла: Крошина мама была абсолютно права.

Ну а дальше все было, как обычно бывает в таких случаях: слезы, упреки, объяснения и наконец долгожданное прощение… Дело кончилось тем, что через полчаса вся троица – Санька, Кроша и Захар – уже стояла у двери Санькиной квартиры.

Мама открыла дверь и заключила Саньку в объятия, плача от счастья и обиды одновременно.

– Как ты могла, как ты могла… – повторяла она, рыдая.

Вдруг мама отодвинулась от Саньки и округлившимися глазами взглянула на что-то, находившееся за Санькиной спиной, на лестничной площадке, потому что дверь еще не успели закрыть.

Кроша, Захар, а за ними и Санька тоже обернулись, повинуясь маминому взгляду, и увидели привидение Софью Романовну, которое стояло перед дверью, сложив руки у живота, как это делают оперные певицы. Привидение, конечно же, было в своем излюбленном подвенечном платье.

– Я зашло попрощаться, – сказало привидение.

– Мамочка, не бойся! – воскликнула Санька. – Это же Софья Романовна… Проходите, пожалуйста!

Привидение вошло в квартиру и последовало на кухню – оттуда с радостным мяуканьем выскочила Аграфена. Привидение подхватило кошку на руки и пошло дальше. В кухне оно уселось на диванчик, не выпуская кошку, и сказало вошедшим следом Санькиной маме и остальным:

– Я бы выпило чаю с печеньем…

– Сейчас, конечно, – поспешно кивнула мама.

– Видишь, я же тебе говорила! Это и есть привидение, – шепнула Санька Захару.

Все расселись за столом в чинном молчании.

Мама разлила по чашкам чай, и привидение Софья Романовна начало говорить:

– Очень скоро Господь возьмет меня к себе. Это состоится… – оно взглянуло на маленькие золотые часики, – …буквально через полчаса. Истекли сорок дней с момента моей телесной смерти. Сейчас решится моя судьба. В назначенный час мне должны прислать гонца. Если явится ангел, значит, меня зовут в рай, если же прибежит чертик, то, увы… – старуха развела руками в белых лайковых перчатках. – Впрочем, мне не о чем беспокоиться. Я жила праведной жизнью…