Лера, естественно, немного сочувствовала и Кристине Лунской, ясно представляя себе траурное состояние вдовы. Но самой яркой эмоцией было волнение за собственное благополучие.

Вилла, капитал, акции – все требовало неустанного контроля. Благодаря заботе Аркадия Лера была избавлена от утомительных хлопот. Неужели теперь все придется взять на себя?

– Но я не хочу этим заниматься! – вслух возмутилась Валерия. Она тряхнула головой, откидывая назад длинные черные волосы. Приложением к блестящей реке волос являлись серые кошачьи глаза, смуглая кожа. Она была рождена для праздности. Книги, сны, пляж – это было наполнением каждого ее дня. К сорока двум годам Лера сохранила удивительную способность спать долго и самозабвенно, и днем, и ночью. А ведь ее сверстники давно разучились беззаботно отдаваться объятиям Морфея – мысли, проблемы, неприятности лишали их сна.

До настоящего времени лень Валерии всячески культивировалась окружающими. Да, если бы судьба навязала ей роль колхозной доярки, то недоенные коровы и беснующийся бригадир быстренько приучили бы ее к труду. А так… О Валерии всегда кто-то заботился – родители, муж, Аркаша. Странно было думать, что в сорок два года Лера сумеет измениться.

– Ладно, все как-нибудь образуется, – сказала себе Валерия и зевнула.

Она вернулась в комнату и прилегла на софу, обтянутую полосатым бело-синим шелком. Рядом на столике высилась в огромной вазе живописная груда фруктов, лежала страницами вниз раскрытая книга, мерцало в хрустальном бокале вино.

«Какой приятный голос у этого капитана, – подумала она. Голубая дымка близкого сна уже затянула ее мысли. – Интересно, как он выглядит?»

Наверное, люди попадают и на более крупные суммы. Но для Маши, лишившейся и долгожданного «консульского» гонорара, и «офисных» денег, потеря была грандиозна. Кроме того, она теперь должна была проститься с мечтой о новой квартире.

Щенка, стоившего семье Здоровякиных десять тысяч долларов, Мария простила. Что с него было взять, кроме хвоста и ушей? Тем более что хвост Рексу был нужен исключительно для того, чтобы восторженно размахивать им при виде хозяйки. Да, щенка Мария простила.

Но могла ли она простить промышленную корпорацию «Консул»? При воспоминании о наглой роже гендиректора Марию начинало колотить от гнева. О, она бы кинула чем-нибудь тяжелым в эту сытую, самодовольную физиономию!

Итак, Мария твердо решила отомстить. Она уже два часа бродила в виртуальных владениях корпорации, взломав все мыслимые коды и пароли. Она листала документы, бухгалтерские отчеты, изучала договора на поставку-отгрузку. У нее чесались руки нажать клавишу «Enter» и впустить в компьютерную сеть «Консула» кровожадного и беспощадного червя-разрушителя, который за полчаса работы уничтожит все программное обеспечение фирмы. Кроме того, Марии не стоило труда направить потоки электронных платежей «Консула» на свой счет в банке. Но опуститься до воровства она бы себе не позволила.

Никогда в жизни Маша не использовала профессиональные знания во вред заказчикам. Но и ни разу в жизни она не сталкивалась с таким бессовестным к себе отношением. Гендиректор «Консула», безусловно, заслужил персональную сковородку в аду. Нужно было изящно внушить ему одну мысль: нельзя так обращаться с людьми! Тем более – с беременной дамочкой…

– Ну что, Агнесса Михайловна… Будем колоться? – деликатно подтолкнул Здоровякин преступницу.

Агнесса Михайловна с тоской смотрела в окно. За пыльным стеклом шумел дуб, его листва узорчатым орнаментом темнела на фоне синего неба. Ослепительные солнечные лучи пронзали крону дерева и врывались в кабинет.

Внутреннее состояние Агнессы Михайловны было понятно сыщикам. Женщина, наверное, прощалась с картиной июльского неба и собиралась с силами для решительного шага. Да, надо было обладать мужеством, чтобы в ясный летний день добровольно отказаться от свободы. Сейчас, после чистосердечного признания холодные челюсти наручников сомкнутся на запястьях Агнессы Михайловны. А потом – промозглая камера, соседи-туберкулезники… Ужасно, ужасно.

– Это я подбросила Соне медальон, – прошептала Агнесса Михайловна. – Сунула ей в сумку.

– Так, – сказал Илья. – Чудесненько. А где взяли?

– В озере. Помните, мы с вами встретились у коттеджа? И я была совершенно мокрой? Это я свалилась в воду, пока выуживала медальон. Увидела его – он зацепился за корягу. Блестел так красиво. Я полезла за ним, сорвалась, еле выбралась. А потом подбросила медальон Сонечке.

– Но зачем?

– Бес попутал. Очернить хотела. Чтоб мой сынок от нее отвернулся. Софья совершенно запудрила ему мозги. Он ведь молод, неопытен! А она? Прицепилась к малышу, как пиявка. Ну не пара они, не пара! Как она не понимает? Стара она для Васеньки! И потом, давно не девочка! У Аркадия Игоревича в любовницах была. Что ж, моему сыночку объедками довольствоваться? Он глупый, несмышленый. Думает, нашел богиню. А ведь кругом столько девиц – и красивых, и двадцатилетних, и даже невинных!

– Где?! – вскинулся Валдаев. – Красивая, двадцатилетняя, невинная?! Агнесса Михайловна, познакомьте!

– Закрой рот, – тихо приказал Здоровякин другу и двинул ему локтем под ребра. – Угомонись.

– А Васеньку заклинило. Соня, только Соня. Не знаю, пусть она виртуозна…

– В сексе? – уточнил Валдаев.

– Нет, в сантехнических работах! – ответил вместо бухгалтерши Здоровякин.

– …но ведь двадцать семь лет – это не шутки! – воскликнула Агнесса Михайловна.

– И не говорите!

– Вот я и подбросила ей медальон. Решила, пусть все подумают, что Софья – нечиста на руку.

– В воровки девушку решили записать?

– Ну…

– Да?

– Да.

– Или сразу в убийцы?

– Бог с вами! – замахала руками Агнесса Михайловна. – Что вы! Нет…

– Нехорошо вы поступили, нехорошо, – пожурил даму Валдаев. – Софью подставили. А ведь она теперь надолго в камере застряла. С вашей подачи. Не воровство вы на нее повесили, Агнесса Михайловна, а убийство.

Бухгалтерша покрылась испариной.

– Вы серьезно? – недоверчиво уставилась она на Валдаева.

– Серьезно. Теперь спокойно подыскивайте сыну невесту – юную и непорочную, как новорожденный хомячок. Софья не нарушит ваши планы. Она будет сидеть в тюрьме.

– Нет, ну как же! Я ведь призналась, что подбросила ей медальон! Она ни в чем не виновата!

– Раньше надо было думать, – безжалостно ответил Валдаев. – А Сонины мучения в камере – целиком на вашей совести, Агнесса Михайловна.

Здоровякин протянул бухгалтерше лист бумаги.

– Давайте, пишите, – сказал он расстроенной женщине. У той выступили на носу капельки пота – пробились-таки сквозь толстый слой тонального крема и пудры. – А потом поедете на озеро и точно укажете лейтенанту Воробьеву место, где нашли медальон Инги.