Вот он застегнул пояс и посмотрел на нее.

– Я хочу тебя кое о чем попросить.

– О чем?

– Я знаю, что раньше такого не было, – несколько неуверенно проговорил Эйрик, оправляя пояс и волосы. – Но не могла бы ты… Я был бы рад, если бы ты сопровождала меня, пока мы не решим все дела с дедом. Если ты согласишься, я буду знать, что удача меня не покинет.

Снефрид молчала в изумлении. Сопровождать его? Да нет, она не может! Уже завтра Фридлейв должен отвезти ее… к матери Эйрика.

Только ей туда уже вовсе не надо, сообразила Снефрид. Раз она скрыла смерть Хравнхильд от самого Эйрика, открывать глаза его матери вовсе ни к чему. Значит, и показываться госпоже Алов не следует.

Но как же она тогда попадет в Альдейгью, чтобы оттуда двигаться дальше на поиски Ульвара?

Снефрид посмотрела на Эйрика, спокойно ждавшего ответа.

Глупо гоняться за эйриром серебра, когда перед тобой стоит целая марка, готовая к услугам.

– Сколько у тебя кораблей?

– Шесть моих и пять Торберна.

– Я поеду с тобой, если ты выполнишь одно условие.

– Конечно. Все, что смогу.

– Когда все закончится и вы решите свои дела с Бьёрном, ты отвезешь меня в то место, какое я укажу.

– Отвезу, само собой. Ты разве думаешь не возвращаться сюда?

– Думаю, что нет, – Снефрид подавила вздох. – Мне будет нужно сделать одно трудное дело, а для этого предпринять непростое путешествие.

– Охотно помогу тебе. Ты сможешь отправиться прямо сегодня, или тебе нужно время на сборы?

Снефрид немного подумала. Прямо сейчас она точно не может.

– Возвращайся сейчас к твоему кораблю и приходи сюда завтра в это же время. Я буду готова.

Эйрик наклонил голову в знак согласия и направился к двери. Взялся за косяк, потом обернулся.

– И знаешь что? Я рад, что наконец смог… ну, познакомиться с тобой по-настоящему. Мать говорила, что этого нельзя, но теперь я чувствую – это было нужно. С прошлого-то раза я ничего не помню… с первого и второго. Мне когда-нибудь можно будет… увидеть твое лицо?

– М-может быть, – Снефрид очень старалась, чтобы ее голос звучал твердо. – Но не сразу.

Когда она немного успокоилась, собрала свои вещи и вышла на двор, вокруг не было никаких следов чужих людей. Ярко светило солнце, от опушки леса брел Кари, нагруженный огромной охапкой сучьев, за ним трусила серая собака. Все было как всегда. Можно подумать, что эта встреча ей приснилась.

Снефрид уже сняла маску и убрала в мешок. Но вернуть прежний, обыденный взгляд на мир пока не получалось. Душа ее все еще была где-там, у корней Ясеня. И ждала нового случая окликнуть: «Эйрик!»

С удовольствием ждала.

* * *

Прежде чем покинуть Каменистое Озеро, Снефрид сделала еще одно дело. Трепет возбуждения пронизывал каждую жилку; никогда прежде она не ощущала ничего похожего, а значит, не только мужская привлекательность Эйрика так ее взволновала. Эйрик уже ушел, скрылся с глаз, но не проходило ощущение единения с ним и силой его предка-Фрейра, возникшее, когда он стояла перед нею на коленях, а она обматывала его чародейной нитью. То, что Снефрид приняла его нить, сказалось и на ней – теперь ее небесным отражением стала та, небесная спе-диса, которую Хравнхильд когда-то выпросила у Одина. Ощущение огромных, бушующих в крови сил не покидало Снефрид, эти силы искали выхода. Она знала, на что их направить.

Снефрид обошла дом, взобралась на пригорок, а оттуда по широкой доске перебралась на крышу. Вот она на том месте, где Хравнхильд приняла свой последний бой. Бессмысленно было искать на дерне следы пролитой в ту светлую ночь крови, но Снефрид казалось, эти капли покалывают ей ноги. В одной руке она держала жезл вёльвы, в другой – свой поясной нож. В таких битвах оружие не обязательно должно быть большим. Главное, что это оружие.

Повернувшись лицом на запад, куда уже начало клониться яркое солнце, Снефрид подняла руки и заговорила:

Вражий дух, что злобу сеял,

Боль тебе я насылаю!

Как вздымает ветер волны,

Как поглотит Хель рожденных,

Как мертвец застыл во мраке,

Как свинья ложится в лужу,

Как суда мотает буря,

Как огонь леса сжирает,

Как весной цветут долины,

Как Змея обвила землю,

Как в Валгалле пьют герои —

Так убьет тебя проклятье!

Так убьет тебя проклятье.

Так убьет тебя проклятье…[32]

Трижды она повторила последнюю строку, и каждый раз все тише и тише – будто затихающее эхо. Потом подула на все четыре стороны, а ветер уже подхватил проклятье и понес.

Где бы ни была сейчас та гнусная старуха, что умышляла на Эйрика, а сгубила Хравнхильд – проклятье настигнет ее и исполнится так же верно, как верны законы мироздания, перечисленные Снефрид.

Часть вторая

Глава 1

На седьмой день после падения с помоста на камни очага госпожа Трудхильд испустила дух. Уже несколько дней все в доме понимали, что оправиться ей не суждено, что ее служба дисам, норнам и конунгу окончена. Несколько раз она открывала глаза, но взгляд оставался бессмысленным, и в слабом лепете старческих губ даже родные дочери не могли ничего разобрать. Понимая, что скоро руки матери остынут, Бергдис вложила в них клок чесаной шерсти и веретено. Прясть, конечно, Трудхильд уже не могла, и Бергдис сжала ее слабые пальцы на этих орудиях, как близкие сжимают кисть умирающего старика на рукояти меча, чтобы он умер с оружием в руках и был принят Одином в Валгаллу.

Сделав это, старшие из помощниц Трудхильд – три ее дочери и сестра, – некоторое время смотрели на нее, будто ожидая, что привычные орудия ворожбы сотворят чудо и «малая вёльва» очнется. Ничего не произошло, ее руки и лицо остались неподвижны.

– Продолжай! – Сальдис, вторая дочь Трудхильд, взглянула на свою старшую сестру.

– Почему я? – Бергдис взглянула на тетку. – Это дело Льотунн!

Старуха Льотунн, на несколько лет моложе Трудхильд, слабо потрясла головой:

– Зачем я? Со мной того гляди случится то же самое, а это веретено не стоит перебрасывать из рук в руки, вам это не игрушка. Кто возьмет, будет владеть им много лет. А у меня уж нет этих лет в запасе, растрачены мои годочки…

– Тогда лучше ты! – Бергдис посмотрела на