«Это должно нас глубоко впечатлить, – думал Ноэл. – Мы должны удивляться чуду и осознать скудость нашего ума. Но я знаю, какая пустая маска и какая дымовая завеса мистификации окружают маленькое зернышко настоящей силы. Мы видим богов, видимых и невидимых, размешивающих эликсир жизни. Несомненно, у вампиров Галлии есть свой собственный ритуал, не менее сложный и странный, но различие должно быть в костюмах, пустых, бессильных словах. Здесь важна небольшая часть целого, такая малая, что может показаться абсурдной без всех ухищрений».

Бывал ли здесь раньше человек, смотревший на обряд глазами, не затуманенными мистерией масок и слов, не смущенными Шигиди, с умом, видящим идолов насквозь? Ноэла вдруг поразила глупость бедняг, танцующих сейчас, готовящихся резать дикарскими ножами в жестоком и неумном празднестве. Был ли другим, по существу, шабаш галльских вампиров? Изобилуют ли там маски и идолы в равной мере, как и жестокость, отвечающая на запросы Шигиди?

Эти люди могли бы править миром, если бы остановились и холодно продумали свои действия, если бы проверили свои средства и отделили важное от незначительного. Они добиваются своего смешно, извращенно, не зная, что и как делают. То же самое производил с вампирами Аттила, в ослеплении собственного невежества и предрассудков.

Теперь боги стали толочь и смешивать содержимое чаши короткими пестиками в ритме пения. Ноэл наблюдал в уверенности своего бодрствующего «я», довольный тем, что пора снов окончательно прошла.

Он покосился на Нгадзе и увидел его, потного, несмотря на прохладу, охваченного лихорадкой волнения: человек в обществе своих богов, в соответствующем смирении. Затем посмотрел на Квинтуса, его лоб был в испарине, взор затуманен. Шигиди не охватил Квинтуса, но он все же попал в какой-то мере под магическое влияние кошмарного представления.

А-а-а-а… да-а-а-а… ма!

А-а-а-а… да-а-а-а… ма!

Ноэл потерял чувство времени, казалось, прошел час, церемония разворачивалась в одном ритме, затем в другом на фоне барабанного боя. Боги отошли от подготовительных ритуалов, первый из кандидатов вышел к деревянной колоде, которую поставили перед каменным помостом. Хотя Ноэл догадался о том, что сейчас произойдет, горло перехватило, когда увидел, как один из игравших роль поднявшегося мертвеца достал обоюдоострый нож.

Нгадзе явно не представлял, что случится, потому что охнул, увидев первого кандидата, кладущего пенис – уже обрезанный по грубому методу его племени – на колоду, готового к полукастрации. Когда лезвие ножа скользнуло по пенису, раскрывая его как гороховый стручок, Нгадзе негромко вскрикнул. Даже Квинтус закрыл голову руками не в состоянии видеть происходящее, а Кантибх, к изумлению Ноэла, жадно смотрел на колоду, не в силах отвести взгляд.

А-а-а-а… да-а-а-а… ма!

А-а-а-а… да-а-а-а… ма!

Струя хлынувшей из раны крови была направлена другим участником церемонии в один из двух подготовленных для этого кувшинов. Ноэл закусил губу в волнении, увидев льющуюся кровь, думая, что, вероятно, многие умирают от потери крови во время этого жестокого посвящения. Но три других поднявшихся мертвеца приготовили еще одну тыквенную бутыль, когда первую унесли, и, достав из нее влажную смесь, втерли ее в длинный разрез на члене. Струя крови остановилась, обнаженный ушел с колоды, не издав ни звука, не выдав гримасой испытанного.

Вперед выступил второй и перенес ту же операцию. Кровь опять собрали в бутыль, разрезанный член кровоточил минуту, пока не принесли бутыль и не наложили снадобье. Кровотечение остановили, человек смог уйти, так же контролируя себя, как и раньше.

Но это не средство излечения, напомнил себе Ноэл.

Это средство остановить излечение, потому что, когда этот человек станет вампиром, большинство полученных им ран заживет. Он кастрирован навсегда, по задумке этих божков и глупых мудрецов.

Кровь больше не смущала, хотя интересовало, почему они так тщательно ее собирают в большую бутыль. Ноэл не мог уследить за всеми кувшинами и бутылями на помосте, за тем, как их готовили для определенной роли в церемонии, но думал, что смесь, которую приготовили боги – и к которой невидимый Олорун мог прибавить свое сердце, – еще не вступила в действие. Опять взглянул на море лиц, в экстазе обращенных к небу с пением в ритме, постепенно, но ощутимо ускоряющемся.

А-а-а-а… да-а-а-а… ма!

А-а-а-а… да-а-а-а… ма!

Одурманенные, изуродованные люди, доведенные до порога смерти возрастом, потерей крови, балансировали сейчас между законченной и предстоящей жизнью. Они стояли в ряд, ожидая, а боги ходили рядом, ворчливо разговаривая. Они приготовились к основному действу и держали в руках сосуды с подношениями богов, в которые лили кровь посвящаемых. Содержимое сосудов размешивали, встряхивали, но Ноэл мог только догадываться о составе отвратительного месива.

Опять появились ножи, вставшие мертвецы возвратились, чтобы насмехаться над живыми, нанося большие раны на груди и голове будущих элеми. Те даже не шевелились. Затем смесью крови и подношений богов смазали кровоточащие раны, вылили на голову, мазью из бутылей умастили обрубки членов. Но Ноэл знал, это не была мазь для излечения или предохранения от него. Это был сам эликсир жизни, взращенный на крови и накладываемый на раны, чтобы проникнуть в них и сделать человека бессмертным.

«Как серебряная смерть!» – подумал он.

Все элеми в амфитеатре сейчас стояли, выстраиваясь в большую процессию, вьющуюся кольцами. Вампиры Адамавары двинулись вперед, чтобы участвовать в посвящении, ужасной поре крови, жертвование которой было ценой вечной жизни. Черные вампиры, с отблесками огня на блестящей коже, шли между кострами и молчаливыми фигурами богов, мимо неподвижного Эгунгуна, ровным потоком жизни, чей проход повторялся тысячи раз.

Пение не прекращалось.

А-а-а-а… да-а-а-а… ма! А-а-а-а… да-а-а-а… ма!

Процессия казалась бесконечной и двигалась с жуткой ритмичностью, будто каждого подталкивала машина по заранее установленному пути, без толчков, перерывов, остановок или колебаний. Пение изменило тон и темп. Ноэл мог видеть, что Кантибх, не проронив ни звука, во власти ритма повторяет фразы. Нгадзе отошел, отвернувшись.

– Боже милостивый, – растерянно пробормотал Квинтус. Его голос расслышал только Ноэл.

– Ты имеешь в виду Бога-отца? – спросил Ноэл, хотел прибавить: «Или богов, которым так хорошо служит Шигиди?»

Церемония еще не закончилась, Ноэл терпеливо ждал, пока процессия доберется до своего неизбежного конца.

А-а-а-а… да-а-а-а… ма!

А-а-а-а… да-а-а-а… ма!

Четверо вступающих стояли в ожидании рядом. Их челюсти еще двигались, будто жуя наркотик, порванные члены излохмачено висели, смазанные, как ампутированные конечности, и лишенные чувствительности при помощи расплавленной смолы. Их головы и тела были покрыты кровью с эликсиром, дающим вечную жизнь, если смерть не придет раньше.