Вот она какая, Троица! Не маленькая, не на альбомном листе, а как бы распахнувшаяся под широким сводом. Настоящая … Я понял, что наступил очень важный миг. Что сейчас должна возникнуть минута особой связи, которую нельзя пропустить. Я сделал шаг назад, за спины тех, кто был рядом, чтобы оказаться один на один с Тремя Ангелами. (По правде говоря, еще и потому, что стеснялся, не хотел, чтобы увидели, как я молюсь, но это была не главная причина.) Не отрывая глаз от Троицы, я неумело перекрестился несколько раз и прошептал одними губами:

— Пожалуйста… пусть все будет хорошо… Пожалуйста. Я очень прошу. Я молю …

И потом до конца дня я ходил с ощущением, что Три Ангела невидимо реют надо мной в широте неба. И смотрят на меня. Причем смотрят сквозь чистоту и прозрачность громадного хрустального шара, который повис над всей планетой…

С той поры, когда страх вдруг догонял и прижимал меня, я, как за спасение, хватался за память о Троице. И тогда появлялось чувство, которое, видимо, называется Надежда…

И сейчас, после того, как отвел велосипед, я возвращался домой с этим чувством. Оно в конце концов прогнало боязнь.

На крыльце я увидел Любашу с Евгением на руках. Щеки Евгения были измазаны вареньем. Он был полностью доволен жизнью. А Любаша — не полностью.

— Гришенька, все разбежались куда-то. Ты не мог бы с полчасика повозиться с этим обормотом, я должна залезть в Интернет, надо готовить контрольную по «Евгению Онегину»… Никуда от этих Евгениев не денешься, хоть волком вой.

Любаша училась в заочном пединституте.

Я протянул к Евгению (не Онегину, а Веткину) руки.

— Иди ко мне…

Тот охотно пошел.

— Почему ты такой лентяй? Надо не ездить на других, а ходить самому, большой парень уже… Пойдем вместе! Ты топ-топ и я топ-топ…

— Не-а… — сказал Евгений.

— Ты бессовестный.

— А-га… — согласился бессовестный Евгений.

Я поставил его на ступеньку.

— Ну-ка, шагай…

Евгений сделал вид, что собирается зареветь. Я снова сказал, что он бессовестный, и сдался:

— Ладно. Давай прокачу на плечах…

— Гы-ы! — просиял Евгений.

Я посадил его (довольно увесистого) на плечи и вышел за калитку.

— Пошли папу встречать, он скоро придет на обед.

Евгений не возражал.

Анатолий Андреевич (дядя Толя) и в самом деле вышел из-за угла нам навстречу. Радостно удивился:

— Это что за генерал Скобелев на белом коне? Опять лентяйничаем?

— Ы-гы… — жизнерадостно согласился младший Веткин.

Дядя Толя снял его с моих плеч, понес, усадив на левый локоть.

— Кто самый ленивый младенец в городе Инске, а?

— Й-я… — гордо сказал Евгений.

Конечно, в тот же вечер мы рассказали Вите про встречу Мая с «членами комиссии» и про взрыв («вызвонили» его по мобильнику Греты и встретились на пустынном дворе у памятника букве И — Света, Май, Грета и я).

— Господа искатели приключений, — сказал Витя озабоченно. — В связи с вышеизложенным, обращаюсь к вам с настойчивыми просьбами. Первая: не посвящать в эти события никого из окружающих. До поры, до времени. Даже родителей — чтобы не терзать лишними заботами их чувствительные сердца…

— Валерия и Лыша тоже не посвящать? — спросил я.

— Их можно. Тем более, что им наверняка и так все известно…

— Откуда? — удивились мы хором.

— Ха… — непонятно сказал Витя. — Вторая просьба. Пусть его величество в ближайшие дни поменьше болтается по улицам. И уж ни в коем случае не ходит в одиночку… Едва ли, конечно, они после всего случившегося решатся на что-то серьезное, но все-таки…

— А третья просьба? — сказал Май.

— А третья такая: не устраивайте пока новых экспериментов с вашим лучеметом… Вообще-то следовало бы его сразу реквизировать, но вам ведь ничего не стоит соорудить новый, сами говорили…

— Это был не эксперимент, а необходимая защитная мера! — обиделась Грета.

— Ну да, «мера». Надо было сообщить мне, а не грохать машинку так сразу. Теперь никаких следов и доказательств.

— А если бы «машинка» грохнула Мая? — сказал я. — Не дожидаясь сообщения…

— Не грохнула бы, если бы вы… А впрочем, какой смысл теперь обсуждать: как бы да чего бы… — Подпоручик Петряев махнул рукой и стал задумчиво смотреть на памятник букве И. По памятнику прыгали воробьи. А мы сидели неподалеку от него на самодельной лавочке. Меня опять зацарапала тревога. Я сказал Вите про ампулу. Мол, пусть лучше будет у меня. Думал, Витя заспорит, но он сразу согласился:

— Ладно, завтра утром занесу, только надо будет убрать в надежное место… Да та не волнуйся, у тебя еще не меньше недели в запасе.

А я волновался уже о другом:

— Витя… а Максим Максимыч… Вдруг он заодно с теми? Ведь это он устроил встречу…

Света, Май и Грета посмотрели на меня, как… ну, будто на пострадавшего. А Витя увесисто сказал:

— Максим Максимыч — кристальный старик. Честнейшая душа. Только чересчур наивный. Поверил этим «депутатам», будто и правда речь пойдет о конкурсе… Кстати, я с ним уже поговорил…

«Витя, а про Пузырька и Тюнчика ничего не слышно?» — чуть не спросил я. Но постеснялся. Если было бы слышно, разве он не сказал бы!

Следующим утром все наше семейство (кроме лодыря Евгения и дяди Толи) пололо грядки. У тети Маруси был за сараем огородик — «чтобы свежая зелень всегда под рукой». Здесь нас отыскал Валерий — все с тем же вопросом:

— Лыша не видели?

Мы сказали, что сегодня не видели.

— Гретхен сообщила, что умотал куда-то на своем Роське. И на вызовы не отвечает, наверно, опять посадил аккумулятор, — сокрушался Валерий.

— Гретхен может и соврать, — вдруг мрачно заявил Толя.

— С какой стати?! — изумилась Света. — Она никогда не врет!

— Ага, «никогда»! Мы нашли ей два шара на пустыре за вокзалом, а она все равно не записывает в отряд. Говорит: «В таком возрасте еще рано лазать по болотам…»

— Но ведь форму-то она вам разрешила носить! — сердито напомнила Света.

— А зачем она, форма, если нельзя ходить в поиск? — заступилась Поля за брата.

— Я с ней поговорю… — пообещала Света. — Валерий, а Лыш тебе зачем? Опять изобретательские секреты?

Валерий уклонился от ответа и сказал, что для нас у него тоже есть секрет. Вернее, серьезный разговор.

— Марья Алексеевна, можно мне ребят на десять минут? Важное дело…

Тетя Маруся махнула рукой: гуляйте, мол.