— Придется, — упрямо бросила она. Грузовик задрожал от целой серии взрывов. Пожар быстро разгорался, и вдали уже слышался вой сирен. Только тогда Амадея решительно включила зажигание и нажала на газ. Машины, раскачиваясь, словно пьяные, помчались по полям. Амадею трясло крупной дрожью, но она все-таки умудрилась добраться до сарая, где стояли грузовики, и заглушила мотор. Каким-то чудом их не схватили, хотя Амадея понимала, что слишком долго тянула. Она едва не подвела друзей, рискуя их жизнью ради человека, которого любила. Они долго молчали, стоя в темноте сарая, прислушиваясь к взрывам. Женщины тихо плакали. Теперь оставалось только молиться, чтобы Жан-Ив и Жорж выбрались из переделки, но в глубине души Амадея знала, что надежды почти нет. Взрывное устройство сработало едва ли не у них в руках, и слишком велика вероятность, что мужчины тяжело ранены или убиты.

— Простите, — дрожащим голосом пробормотала она. — Нам следовало уехать раньше.

Все промолчали. Конечно, все так, но и они не хотели оставлять товарищей в беде. Однако долгое ожидание едва не стоило жизни им всем. Они едва успели улизнуть.

Словно вдруг сразу постарев, сгорбившись, как старуха, Амадея побрела на ферму. То и дело она останавливалась, прислушиваясь к взрывам и глядя на неестественно ярко освещенное небо. Всю эту ночь она молилась за Жан-Ива.

Наутро новости облетели всю округу. Солдаты обыскивали каждый дом в поисках улик. Но найти ничего не смогли. Фермеры спокойно занимались своим делом, не обращая внимания на поднявшуюся суматоху. Правда, немцы обнаружили два трупа, обгоревшие до неузнаваемости. Если при них и были документы, все они обратились в пепел.

Ощущая собственное бессилие, немцы схватили четырех парней с соседней фермы и расстреляли в назидание остальным.

Амадея весь день провела в своей комнате, больная от скорби и потрясения. Погиб Жан-Ив. Расстреляны четверо невинных людей. И все из-за того, что им вздумалось взорвать склад! Не слишком ли высокая цена за уничтожение оружия, которым немцы, правда, намеревались убить еще многих людей? Но ее любимый был мертв, и Амадея чувствовала себя виноватой в смерти восьми человек — Жоржа, Жан-Ива, четырех молодых фермеров и даже двух немецких часовых, которым перерезали горло. У женщины, намеревавшейся стать невестой Христовой, совесть была слишком отягощена. И все же сейчас, оплакивая своего единственного мужчину, Амадея твердо знала, что должна вернуться в монастырь. Остаток жизни она проведет на коленях, каясь в смертных грехах.

Серж выждал три недели, прежде чем приехать в Мелен. До Парижа уже дошло известие о взрыве, и Серж был доволен результатами диверсии. Немцам действительно было нанесено поражение.

Узнав о гибели Жан-Ива, Серж был потрясен. Это был один из активнейших деятелей ячейки. Помрачневший командир посетил Амадею. Он нашел ее в ужасном состоянии. Она сидела в своей комнате, отказываясь идти на задания, хотя англичане по-прежнему регулярно сбрасывали грузы и людей.

Серж долго говорил с ней, объясняя, что людей крайне не хватает и каждые руки — на вес золота. Но она смотрела на него измученными глазами и, как автомат, повторяла два слова: «Не могу».

— Можешь! Будь Жан-Ив жив, сама знаешь, он наверняка продолжал бы работать. Ты обязана сделать это ради него. И ради Франции.

— Мне все равно. На моих руках слишком много крови.

— Не на твоих. На руках немцев. Но если ты откажешься продолжать работу, эта кровь будет нашей.

— Они убили четырех молодых парней, — прошептала Амадея. Казнь невинных терзала ее так же сильно, как гибель Жан-Ива.

— И убьют еще больше, если мы их не остановим. У нас нет иного выхода. Пойми же! Англичане рассчитывают на нас. Нам предстоит выполнить серьезное задание, и нет времени готовить новых людей. А ты мне нужна прямо сейчас, для одного важного дела.

— Какого? — вяло обронила Амадея. Серж пригляделся к девушке. Серое, осунувшееся лицо, потухший взгляд. Приходилось давить на нее. Она слишком хороший работник, чтобы от нее отказаться. Кроме того, Серж боялся, что Амадея окончательно раскиснет и остаток жизни проведет, скорбя по погибшему Жан-Иву. Скорбь изводила ее хуже всякой пытки.

— Нужно доставить в Дордонь еврейского мальчика и его сестру. Там им приготовлено убежище.

— Какого возраста дети? — спросила Амадея без особого интереса.

— Четырех и шести лет.

— А здесь что они делают? — удивилась она. Большинство еврейских детей были вывезены из Франции. Остальных удалось спрятать.

— Их скрывала родная бабка. На прошлой неделе она умерла. Нужно немедленно отправить их отсюда.

— И как, по-твоему, я могу это сделать?

Она так устала. И лишилась последней надежды. Чего еще они от нее хотят?

— У нас готовы для них документы. Они похожи на тебя: голубоглазые блондины. Их мать была еврейкой. Ее отправили в лагерь, а отец погиб.

Как и многие дети, они остались совсем одни.

Амадея уже хотела было сказать, что не сможет отвезти детей, но внезапно вспомнила свои обеты и подумала о матери, Дафне и Жан-Иве. Она обязана сделать это в память о погибших. И в память о людях, отдавших свои жизни по ее вине. Амадея снова почувствовала себя монахиней. Жан-Ив ушел и забрал с собой ту женщину, какой он сумел ее сделать. Но никогда больше она не станет этой женщиной. А сестра Тереза Кармелитская не отказалась бы выполнить задание.

Амадея медленно наклонила голову в знак согласия. Она обязана. Обязана спасти детей.

— Я сделаю это, — выдохнула она, глядя на Сержа. Тот облегченно вздохнул. Он взялся за это задание не столько ради детей, сколько ради нее. Ему не нравился вид девушки, и Жан-Ив наверняка тоже не одобрил бы ее настроения. Ничего, пара еврейских сирот будет лучшим средством исцеления от скорби!

— Мы привезем малышей завтра вечером, вместе со всеми документами. Те, что у тебя были раньше, спрячешь за подкладкой чемодана. По новым бумагам ты — их мать, везешь детей к родственникам в Безье.

Безье находился в самом центре Дордони, откуда был родом ее отец. Амадея никогда там не бывала, хотя всегда мечтала когда-нибудь туда попасть. Интересно, сможет ли она увидеть по пути отцовский замок? Впрочем, ее поручение слишком важно, чтобы отклоняться от маршрута.

— Тебе придется позаимствовать машину на ферме, — добавил Серж, зная, что с этим проблем не будет.

На следующий день Амадея, выполнив все, что требовалось по хозяйству, долго молилась в своей комнате. Последние несколько недель она почти не ела и очень ослабела. Но сейчас, немного приободрившись, она зашила документы на имя Амели Дюма за подкладку чемодана. Вечером она получит другие.

Дети приехали после ужина. Привезла их женщина из парижской ячейки. Двое прелестных, насмерть перепуганных ребятишек… Бедняжки прятались в подвале долгих два года. И вот теперь единственная родственница, которая еще у них оставалась в этом мире, ушла из жизни.