Джоанна покачала головой.

– Он говорит, что собирается вырезать вашу головку на рукояти трости – мол, она очень для этого подходит. Вы не волнуйтесь, Джим – прекрасный резчик. Вот, поглядите-ка – это покойный бухгалтер. Я храню в память о нем.

С этими словами миссис Бёрд принесла Джоанне трость, на рукоятке которой была искусно и весьма реалистично вырезана голова мрачного мужчины.

– Красавцем он не был… – заметила Джоанна.

– Нет, не был – но мыслил правильно. Вот потому-то Джим и хочет вырезать вас – вы красивая… Хотя насчет здравомыслия еще предстоит выяснить.

Джоанна улыбнулась: в маленькой леди было нечто очень странное и любопытное.

– Я надеюсь, мистеру Бёрду не потребуется, чтобы я позировала ему сегодня вечером? – тихо сказала она. – Знаете, я ужасно устала и думаю, что пойду спать.

– Нет-нет, сегодня он только начал. Возможно, два-три штриха, а потом он станет вас изучать. Конечно, после такого долгого путешествия вам лучше было бы поспать… хотя вы ведь так и не сказали мне, откуда вы приехали! – и миссис Бёрд с сомнением покачала своими соломенными кудряшками.

Джоанна не ответила, потому что не чувствовала в себе сил для очередного допроса с пристрастием. Она поднялась, обогнула стол и пожала руки мистеру Бёрду и Салли, которая весь вечер не спускала с нее глаз, а теперь потянулась к ней, чтобы поцеловать – это совершенно покорило сердце Джоанны.

– Салли вы нравитесь! – сказала миссис Бёрд довольным тоном. – А если Салли вас полюбила, то и я буду любить, потому что она никогда не ошибается в людях. Спокойной ночи, моя дорогая. Мы завтракаем в половине восьмого, но сначала я читаю несколько молитв – можете к нам присоединиться. Я читаю вслух, а мои деточки следят по книге. Убедитесь, что потушили огонь перед сном.

Джоанна поднялась наверх: у нее не осталось сил даже на раздумья, и она сразу легла спать. Внизу раздавались хлопки в ладоши и быстрое щелканье пальцев – семейство Бёрд активно обсуждало свою новую постоялицу. Под звуки этой странной колыбельной Джоанна и заснула…

Джоанна хорошо спала в ту ночь, и разбудил ее солнечный свет, струящийся сквозь окно. Спустившись в гостиную в четверть восьмого, она увидела, что комната уже чисто выметена и прибрана, а завтрак накрыт.

– С добрым утром, моя дорогая! – приветствовала ее миссис Бёрд. – Я рада видеть, что вы ранняя пташка. Полагаю, это привычка, которую вы привезли с собой из деревни. Покойный бухгалтер был не таков, он в жизни не завтракал раньше девяти, а по воскресеньям – раньше десяти; но я так полагаю, это все из-за болезни печени, которой он страдал. А теперь начнем утреннюю молитву. Мария, приведи моих деточек.

Мария послушно кивнула, отправилась в заднюю комнатку и привезла своего хозяина, который, как и всегда, приветливо улыбался и приветствовал Джоанну взмахом руки. Миссис Бёрд вручила мужу и дочери по экземпляру Библии, указав им обоим отрывок, который им следовало прочесть, и по молитвеннику. Когда все приготовления были закончены, она принялась читать вслух главу из Библии, и было трогательно и любопытно видеть то внимание, с каким ее маленькая глухонемая аудитория следила за словами, которых не могла услышать – время от времени поглядывая на шевелившиеся губы миссис Бёрд, чтобы убедиться, что они идут с ней нога в ногу. Закончив чтение, миссис Бёрд закрыла Библию и опустилась на колени – мистер Бёрд, разумеется, ее примеру последовать не мог из-за парализованных ног, однако Салли расположилась рядом с Джоанной и знаками показала ей, что будет внимательно следить за каждым словом, исходящим из уст ее матери.

Наконец, семейная молитва закончилась – несмотря на все трудности этого мероприятия в подобном семействе – и все уселись завтракать, чтобы потом заняться обычными повседневными делами. Мистер Бёрд взялся за инструменты, а миссис Бёрд и ее дочь разложили на столе шитье. Некоторое время Джоанна просто наблюдала за их работой, а потом спросила, не может ли она чем-нибудь помочь.

– Вы умеете шить, моя дорогая? – спросила ее миссис Бёрд.

– Да, довольно хорошо – но не так, как вы, – отвечала девушка.

– Ну, это неудивительно, учитывая, что я занимаюсь этим больше двадцати лет – но, полагаю, вы могли бы заняться вот этими швами, самыми простыми.

Джоанна взяла иголку и занялась швами; шила она, не отрываясь, пока спина не заболела от неудобного положения.

– Вы устали, моя дорогая! – заметила миссис Бёрд, ласково глядя на Джоанну поверх очков. – Этого я тоже ожидала, ведь вы непривычны к такой работе. Отдохните немного и поговорите со мной. Из какой части Англии вы приехали?

– Из восточных графств.

– Дорогая моя! Как это странно! Снова совпадение – я ведь тоже с Восточного побережья. Я родилась в Ярмуте, хотя прошло много-много лет с тех пор, когда я в последний раз видела лодки, нагруженные свежевыловленной сельдью. История моя простая. Я была сиротой – мой дорогой отец утонул во время октябрьского шторма, когда рыбачил в открытом море, и тогда я переехала в Лондон вместе с одной семьей, где служила нянькой. Они не слишком хорошо ко мне относились – даже теперь я не могу быть к ним снисходительной, хотя и очень стараюсь проявлять христианское смирение – и уволили меня, потому как я была слишком слабенькая для домашней работы. Если бы меня не пожалела одна вдова по соседству, портниха, ставшая потом моей наставницей – даже и не знаю, что бы со мной сталось. Мой муж был ее единственным сыном, и в мои обязанности входило заботиться о нем, впрочем, мне это было только в радость. Вот, а потом она умерла, и тогда я вышла за Джима замуж, потому как не могла решиться оставить его одного на произвол судьбы – а как же это было сделать законным-то образом? Сами понимаете, моя дорогая – пришлось нам повенчаться, и с тех пор мы были очень счастливы, настолько счастливы, что я даже иногда удивляюсь, почему Боженька так добр ко мне, имеющей столько недостатков. Впрочем, одна-то печаль у нас была – хотя, похоже, и она потом стала в радость. Это уж когда Салли родилась. Она была очень красивым ребенком, и когда я убедилась, что и она будет глухонемой, я так плакала, что сердце у меня чуть не разорвалось, и даже хотела, чтобы она умерла! Теперь-то я вижу, какой злой и грешной я была – и каждый день благодарю Небеса за то, что они меня тогда не послушали, потому как вот тогда мое сердце точно разорвалось бы!

Глаза маленькой женщины наполнились слезами, она обняла свою дочь и нежно ее поцеловала. В этой сцене было что-то настолько прекрасное, что Джоанна чуть не разрыдалась от сочувствия, и даже Джим, который, казалось, все понял, на мгновение перестал улыбаться и смахнул слезу со щеки – а потом протянул свои огромные руки и заключил в объятия жену и дочку.

– Вы говорите, что полны недостатков, – сказала Джоанна, тактично отводя глаза, – а я вот думаю, что вы ангел.

– Ах, если заботиться о тех, кого любишь, означает быть ангелом – я думаю, тогда большинство из нас попадет на небеса – покачала головой миссис Бёрд. – Ой! Джим, увалень ты этакий, ты разбил мои новые очки!