я не могла заставить себя произнести вслух слово, которое Куп написал на стене каждой комнаты в доме Гарви.

Неважно: невысказанное сообщение взорвалось, будто бомба. Каро ахнула; её руки поднялись ко рту.

– Я его убью, – сказал Фрэнки. – Полечу прямо в Вашингтон и прямо сейчас его убью.

Вытянутый в мою сторону палец Кортни немножко опустился: она неуверенно осматривалась.

Но вот Минт…

Он уставился на меня так остро, что чуть не резал взглядом. Его лицо краснело: ярко-красным, болезненным алым цветом, который покрывал его кожу, выползал из-под воротника. Он выглядел, будто он в ярости… или унижен.

Я изучающе посмотрела на его лицо. Он стыдился меня. В точности как я и боялась.

– Когда Джесс мне сказала, – сказал Куп, не замечая Минта, – Я был в ярости. Я вломился в дом Гарви и навредил ему единственным способом, который смог придумать. – Он посмотрел на Каро. – Прости, что не рассказал тебе. Но я об этом не жалею.

Эрик скрестил руки на груди, и тем самым привлёк моё внимание. Он не был удивлён. На его лице было что-то другое – тень жалости?

– После взлома, – медленно сказал он, – учитывая, что было написано по всему его дому, администрация Дюкета начала расследование поведения профессора Гарви. Один из его ассистентов – член «Фи Дельты», кстати, старшекурсник, – дал показания и сказал, что видел, как профессор вступает в неподобающие отношения приблизительно с полудюжиной студенток. Его попросили уйти, но ему удалось заставить университет засекретить информацию и помалкивать. А потом он сбежал в Белый дом.

Полдюжины девушек? У меня заныло в груди.

– Я всё думаю, – Эрик помедлил, но продолжил, – была ли Хезер одной из тех девушек. Не так ли это письмо…

Сказать ли ему что я подозревала? Сказать, что она соврала об одной вещи, не желая признавать, какие усилия приложила, чтобы получить стипендию, а значит, могла соврать и об этом тоже? Что правда умерла вместе с ней, и ему придётся жить с неизвестностью?

Я посмотрела на Эрика. Его скулы напряглись в ожидании ответа.

– Она не была одной из тех девушек, – соврала я. – Честное слово. Он к ней не прикоснулся.

Он кивнул, и вот она: тень благодарности.

– Ты сказал, что ассистент Гарви был из «Фи Дельты»? – Фрэнки почесал затылок.

– Интересно, кто. Гад, который должен был что-то сказать до того, как девушек стало полдюжины.

Голос Эрика стал горьким: «Ну, да, вы, „Фи Дельты“, не особенно славитесь своим идеальным поведением, да?»

Кто-то в «Фи Дельте» знал о докторе Гарви. Что-то в этом было не так. Была какая-то связь, которую я никак не могла уловить.

– Знаете, чего я не понимаю? – глаза Минта были ледяными, но его голос – голос его был низким и натянутым; таким прочувствованным, что я удивилась.

В моей груди распустился ужас, увлажнив мои ладони.

– Почему ты пошла к Купу? Я был твоим парнем. Если Гарви… использовал тебя… почему ты не пришла ко мне?

Мы с Купом посмотрели друг на друга. Я почувствовала, как в нём рождается буря. Что он сейчас скажет? Этот секрет остался единственным, и он был слишком большим, слишком разрушительным, чтобы произнести его вслух. Молчание затянулось.

– Джесс, – в конце концов сказала Каро трясущимся голосом. – Ответь на вопрос Минта.

Я поймала взгляд её глаз. Тёмных и прекрасных, мягких от боли. Каро, моя лучшая подруга. Каро, которая этого не заслужила.

Но я должна была сделать что-то, что должна была сделать много лет назад. Было слишком, слишком поздно, я это знала, но в кои-то веки я собиралась сделать правильный выбор.

Я глубоко вдохнула.

– Потому что я была влюблена в Купа. И до сих пор влюблена.

Глава 38

Февраль, выпускной год

Минт

Минт уставился в экран ноутбука, по его коже пробежал холодок. Это было написано чёрным по белому. Кричащий заголовок «Объявлено о крахе гигантской компания недвижимости Минтер Груп». То о чём предупреждала мама: «Огромная приливная волна нахлёстывает на нас, и мы ничего не можем с этим сделать. Твой отец принял губительные решения касательно инвестиций. Он подвёл нас. Мы потеряем всё».

Но это же невозможно. Минт не представлял, что это будет за жизнь, если иметь всё, а потом остаться ни с чем. Единственное сравнение, которое приходило ему в голову, это последний год в старшей школе, когда все узнали, что его мать изменила отцу, а отец ничего не сделал – просто пустил всё на самотёк, позволил ей растоптать его, позволил мужчине, с которым она изменяла остаться в совете директоров «Минтер Груп». А потом по школе поползли слухи, что его отец, человек которому всегда все завидовали, был замечен шатающимся на подъездной дорожке на двадцать пятом юбилее «The Blackstones», когда он еле держась на ногах умолял жену не бросать его. Как люди шептались тогда в коридорах при виде Минта, как они хихикали над ним в раздевалке. Что он чувствовал.

Беспомощность. Бессмысленность. Унижение. Потерять всё – это будет то же самое, только хуже.

Дверь с грохотом распахнулась, будто ее выбили, и в его комнату неторопливо зашёл Тревор Дэйли.

– El Presidente[1]. Как раз кого я ищу. – Минт захлопнул и отодвинул подальше ноутбук. Он сделал над собой усилие, чтобы голос не выдал его:

– В чём дело, Дэйли?

Тревор был последним кого ему сейчас хотелось видеть. Не только потому что тот в целом раздражал его – типичный любимчик учителей, из тех кого никто не любит, но все вынуждены с ними мириться, потому что они из династии колледжа – но еще и потому, что Минт ненавидел обоих: и Тревора, и Чарльза Смита, с того самого унизительного акта вандализма с платформой в первый год обучения. Минт не смог бы этого доказать, но точно знал – это были они. Они вечно на него охотились.

Тревор захлопнул дверь, и это заставило Минта поднять брови.

– Я должен тебе сказать кое-что между нами, – объяснил Тревор и Минт застонал. Тревор был также известен своей любовью к сплетням; сейчас Минт услышит историю о ком-то из братьев, который стырил несколько баксов из денег, отложенных на общую выпивку или тому подобную ерунду.

Тревор тем временем расположился с ногами на кровати Минта. Вот ведь наглость.

Минт повернулся на компьютерном стуле и свирепо уставился на него.

– Тревор, валяй, говори. Бал влюблённых через два дня и мне надо узнать подробности.

– Кстати, о влюблённых, – произнёс Тревор с улыбкой, не вызывающей у Минта ни малейшего доверия. –