собиралась мне сказать? – Минт не гордился тем, как дрогнул его голос, но это просто не могло быть правдой.

Тон матери стал холодным.

– Я говорю тебе сейчас, Марк. Ты хочешь, чтобы тебе было чем руководить впоследствии? Хочешь унаследовать грёбаные деньги? Тогда тебе нужна я и Бун во главе компании. Мы – единственные, кто может исправить эту ужасную ошибку твоего отца.

– Что с папой? Ты сказала, что он тяжело воспринял.

Просто невероятно, что жизнь может так полностью меняться в одну секунду. И нет фейерверков, мир не переворачивается, когда всё летит вверх тормашками и ничто уже никогда не будет прежним.

– Я не буду смягчать удар. Твой отец пытался покончить собой этой ночью. Выбрал путь труса.

Минт смутно почувствовал, что рухнул на колени посреди улицы. Машина загудела и резко свернула, чтобы его не задавить.

– Как? – спросил он шепотом.

– Старомодный способ: выбросился из окна. – Её голос звучал сурово. – Как чёртов инвестиционный банкир во времена Великой Депрессии. Так драматично. Да выжил он, не волнуйся! Даже это не может сделать как следует.

Мир всё кружился и кружился.

– Что ты молчишь, Марк? Скажи что-нибудь.

Он попытался заговорить, но не смог выдавить ни слова. Он был полностью разрушен, и пламя ярости теснило его грудь.

– Можешь навещать отца начиная со следующей недели, – сказала мать. – Он в Маунт-синай. Напиши моей ассистентке, если захочешь приехать, она забронирует тебе билет…

Минт захлопнул телефон и швырнул телефон на тротуар.

Он умер прямо там, стоя на коленях перед общежитием «Фи Дельты». Сдерживаемая им до сих пор волна ярости сожгла его дотла и вырвалась наружу. И тот человек, который поднялся на ноги и вошел в двери общежития, схватил за шиворот Тревора Дэйли и приподнял его над полом, а потом бил, снова и снова, чувствуя, как кожа рвётся на костяшках его пальцев, как трещат кости, не обращая внимания на руки, пытающиеся схватить его за рубашку, громкие голоса и визг первокурсников – это был кто-то другой, кто-то новый; существо, рождённое из огня.

Глава 39

Сейчас

Удар был быстрым и уверенным – прямиком в сердце Каро. Я смотрела, будто в замедленной съёмке, как она принимает правду того, что я сказала; хоть в реальности и прошли, наверное, всего секунды, время тянулось невыносимо: сначала шок; её глаза широко раскрылись; за шоком пришло понимание; резкий вдох. А потом предательство, ярость, и её лицо ожесточилось. Я стояла и смотрела как разворачиваются эти события; краткое мгновение, разрушившее почти два десятилетия дружбы.

– Ты и Куп? – Минт раскрыл рот и густо покраснел.

Каро повернулась к Купу.

– Это правда? В колледже, ты и Джесс?

Куп, стиснув зубы, кивнул.

В комнате было так тихо, что прямо под нами была слышна музыка с парада – размеренный стук барабанов.

Кортни нарушила молчание радостным смехом.

– Ты, наверное, издеваешься. Ты встречалась с Минтом и при этом изменяла ему с Купом? И не рассказала Каро, своей лучшей подруге? Я так и знала, что всё это «Ист-Хаузская семёрка – дружба навеки» – полная фигня.

В глазах Каро, взгляд которых всё ещё был направлен на Купа, появились слёзы.

– Ты не рассказывал мне об этом, потому что это не закончилось, да? Это не была история из прошлого. Иначе тебе было бы всё равно, знаю я или нет.

Каро, слишком прозорливая, слишком поздно.

Но я знала, что Куп будет это отрицать. Прежде, чем он это сделает, я хотела провалиться сквозь землю, чтобы никогда не услышать, как он говорит, что я осталась в прошлом – всего-то влюблённость из колледжа, а она – его будущее.

– Каро, пожалуйста, – сказал Куп, но тут Фрэнки метнулся и обхватил рукой Минта за грудь, увидев что-то, что все остальные пропустили.

Минт вырвался из захвата Фрэнки и сделал два огромных шага в мою сторону. Я инстинктивно отступила; ветерок на спине подсказал мне, что я подхожу слишком близко к разбитому окну.

– Тебе было мало, да? – По его лицу было видно, что он растерял весь фальшивый самоконтроль: оно было уже не красным, а лиловым от ярости. Я никогда не видела ничего подобного – не только у Минта, но даже и у моего отца в его самые худшие моменты.

– Тебе было мало трахнуть профессора, пойти с ним на ужин у всех на виду? Тебе надо было ещё и лечь под одного из моих лучших друзей?

– Минт, – сказал Фрэнки, неуверенно косясь на меня.

– Ты была шлюхой, – Минт засмеялся, – всё это время. Ты знаешь, как ты сильно унизила меня с Гарви? Ты вообще понимаешь, через что я прошёл? А это была только верхушка айсберга, да? И долго ты трахалась с Купом? И с кем ещё? Кто ещё смеялся надо мной у меня за спиной?

– Не называй её шлюхой, – сказала Каро; программа лучшей подруги загрузилась помимо её воли.

Минт стоял очень близко. Короткое расстояние между нами было не неподвижным, а живым; предупреждением. Предупреждение, предупреждение. Ключ к разгадке.

– Как ты узнал, что я ужинала с Гарви? – Моё голос был тугим от ужаса. – Ты хочешь сказать, что знал о нём в колледже?

Минт сделал ещё шаг в мою сторону, с силой оттолкнув с дороги кушетку; его голубые глаза были уже не холодными, а раскалёнными от ярости. Моё тяжело бьющееся сердце кричало: «Шевелись, отойди от него». Но это же Минт.

– Конечно я знал. Так всегда бывает, когда тебе изменяет твоя чёртова жена: все узнают.

– Жена? Ты хочешь сказать, твоя девушка, – сказал Фрэнки. – И успокойся.

– Да, Минт, сделай шаг назад. Ты имеешь полное право на нас злиться, но ты перегибаешь палку.

– Нет. – Минт смотрел только на меня, а я не могла отвести глаз, пойманная в ловушку между холодным открытым небом за спиной и этим человеком, который хотел меня сжечь; человеком, который подходил всё ближе. – Ты собиралась разрушить мне жизнь, и тебе было плевать. Знаешь, что случилось? О том, что ты с ним трахалась, мне сказал ассистент Гарви, но он сказал не только мне – он это разнёс по всем. И всё братство надо мной смеялось. В точности как смеялись над моим отцом. Ты сделала меня слабым.

– Минт, – сказала Кортни; на её лице медленно проявился ужас, – я не понимаю о чём ты говоришь. Ты несёшь полную бессмыслицу.

Его отец. Я вспомнила признание Минта с первого курса; первый раз, когда он мне открылся:

«Скажи мне что-нибудь. Что-нибудь стыдное».

«Он был таким