Увидев записку, она невольно улыбнулась, а по телу пробежал трепет удовольствия. Она получила ее наутро после их первой супружеской ночи. Как глупо с ее стороны было расстраиваться из-за какой-то незначительной боли. Если у Блейка и имелись пробелы в образовании, то уж как доставить ей удовольствие в постели, он знал наверняка.

Минерва развернула небольшой листок, вспоминая, с каким трудом она разобрала написанное. Тогда она предположила, что муж писал в спешке. Сейчас, внимательно перечитав послание, она начала в этом сомневаться. На листке не было чернильных пятен, которые оставляет перо, небрежно скользя по бумаге. Теперь, когда у нее возникли сомнения, ей виделся в этих каракулях умышленный хаос, словно его неаккуратность была намеренна.

Она вспомнила по меньшей мере два случая, когда он посредством заигрываний уклонился от вопроса о чтении: к примеру, когда она прямо попросила его сменить ее и почитать вслух. В обоих случаях у нее осталось впечатление, будто он чего-то избегает.

Однако писать он умел, пусть даже плохо. Значит, должен уметь и читать. Пусть даже плохо. Краткие резюме секретаря, короткие записки Аманды, написанные прописными буквами.

Минерва проследовала через небольшой вестибюль, разделявший покои герцога и герцогини, и вошла в спальню Блейка. В его гостиной царил порядок: здесь не были, как в ее комнате, раскиданы кипы бумаг, которые, к ее досаде, то и дело прибирали горничные. В ее комнате постоянно находилось не менее дюжины книжек, в то время как здесь она обнаружила только две.

Две книги. На сердце полегчало. Ее подозрения оказались бредовыми и необоснованными. Она всегда знала: Блейк не любитель чтения. Но ведь это не означало, будто он не умеет читать.

Одна книга, практически новая, посвящалась сельскому хозяйству. Только первые несколько страниц были разрезаны, значит, продвинулся он не очень далеко. Вторая книга — ее свадебный подарок. Переплетчик подровнял страницы и позолотил края, но закладка свидетельствовала о том, что Блейк одолел меньше главы с того момента, как она проверяла в последний раз. А ведь он однажды сказал ей, что читает с удовольствием.

Минерва ничего не понимала. Как Блейк мог быть практически неграмотным? Любого можно научить читать. Она слышала, что даже людей из самых низших слоев обучают грамоте. То, что наследник герцога потерпел неудачу, могло объясняться лишь двумя причинами: непроходимая тупость или чрезвычайная лень. Ни одно из объяснений не подходило Блейку, которого она теперь знала и уважала. Ей хотелось спросить у него, потребовать правды, но разве может она так его оскорбить? А если она ошибается? Он вправе смертельно обидеться на такое обвинение.

И какое отношение ко всему этому имеет Хантли?

Ее встревоженный разум отказывался в настоящий момент найти разумное объяснение затруднительному положению супруга, и у нее не было времени поразмышлять об этом. Экономка срочно нуждалась в ее совете, а завтра почти сотня гостей заполнит дом, требуя не только ее внимания как хозяйки, но и ее политического инстинкта в примирении расхождений, которые и являлись причиной этого собрания.

Кроме того, она сказала правду Диане. Она хотела, чтобы Блейк доверял ей.

— Думаю, будет большой ошибкой распространять право голоса на арендаторов. Только свободные землевладельцы принимают близко к сердцу интересы страны.

Блейк забыл имя человека в желтом сюртуке, который обращался к нему с пылкой речью. Рядом нетерпеливо топтался еще один джентльмен, жаждавший поделиться с герцогом Хэмптоном своим оригинальным мнением. Увлекавшийся политикой граф, один из старейших друзей его отца, также направлялся в его сторону.

Герцог нужен был всем. Все хотели узнать его мнение по поводу основных политических вопросов. Не потому, что его мнение обладало исключительной ценностью. Просто у него имелось то, чего они желали, и они пытались выведать, что им необходимо сделать, чтобы получить желаемое. Блейк прекрасно понимал: для них он не был человеком — он был титулом и положением в обществе. Его беспокойство усиливалось из-за того, что многие из этих влиятельных людей знались с Джеффри Хантли. Одному из них могли вручить письмо с жалкой историей о новом герцоге Хэмптоне и его бесплодных усилиях в мире письменного слова.

Несмотря на свою полную неспособность к обучению греческому, Блейк внимательно ловил каждое слово в классе — обычно делая вид, будто все пропускает мимо ушей, — и сумел накопить приличный запас знаний в области классической культуры. Одна история всегда была, а теперь стала особенно близка ему. Он искренне сочувствовал тому человеку, что жил под угрозой смерти от меча, висевшего над его головой на одном тонком волосе. Были моменты, когда Блейка соблазняла мысль перерезать эту нить, державшую его личный дамоклов меч, и позволить ему упасть, исключив у окружающих саму мысль о том, что он станет достойным преемником своего отца.

Но поскольку единственная приемлемая для него тактика противостояния Хантли заключалась в том, чтобы доказывать свету, что он достоин носить этот титул, Блейк подавлял скуку и терпеливо выслушивал говоривших, сам при этом оставаясь немногословным.

В библиотеке, где этим промозглым днем собралось несколько десятков человек, герцог огляделся, выискивая взглядом единственного человека, чье общество доставляло ему удовольствие. Поверх плеча своего мучителя, чей рост был гораздо короче его речей, он высмотрел Минерву в другом конце комнаты. Его супруга с горящими глазами принимала активное участие в беседе чересчур разговорчивых политиканов и торгующихся радикалов. Она была великолепна в платье лавандового цвета — яркое пятно в этом темном море сюртуков и бриджей. Герцогиня наслаждалась происходящим, и ее счастливый вид слегка поднял Блейку настроение.

Он любовался этим стройным совершенством, внешне таким хрупким по сравнению с темными мужскими фигурами, окружавшими ее, но это внешнее впечатление было обманчивым. Минерва, герцогиня Хэмптон, обладала сильным характером, острым умом и образованностью и в этом не уступала мужчинам. В настоящий момент она беседовала с несколькими джентльменами, и Блейк не слышал, о чем она говорила. Мог лишь уловить отдельные акцентированные фразы, с помощью которых она пыталась донести до собеседников свои убедительные, разумные и кратко сформулированные доводы. Его сердце преисполнилось гордостью от того, что эта замечательная женщина принадлежит ему. Да эти парни просто должны пасть перед ней ниц и согласиться на все ее просьбы! К компании присоединился еще один джентльмен, который сделал какое-то замечание, после чего мужчины заговорили все разом, а на лице Минервы появилось несчастное выражение. Да как они смеют! У него сжались кулаки от желания всыпать им по первое число.

— Прошу прощения, — прервал он словоизлияния Желтого Жилета, — я вспомнил об одной договоренности.

Через толпу гостей Блейк пробрался к Минерве.

— Блейк, — мягко произнесла она. Уже то, что она обратилась к нему по имени в присутствии посторонних, и то, как судорожно вцепилась в его руку, подтверждало, насколько она расстроена.