Сэр Фрэнсис улыбнулся с облегчением и удовлетворением.

– Вот мой патент, полковник. И я требую, чтобы вы обращались со мной и моими людьми как с почетными пленниками, попавшими в плен в честном бою.

Но Буззард, еще не дойдя до них, остановился и развернул пергамент. Он держал его на вытянутой руке так, чтобы все видели написанные черными индийскими чернилами затейливые буквы с завитушками, начертанные каким-то клерком из Адмиралтейства. А потом, качнув головой, он подозвал одного из своих матросов. Взял у того заряженный пистолет и подул на тлеющий фитиль в заряднике. И после этого, с усмешкой глядя на сэра Фрэнсиса, поднес огонек фитиля к нижней части документа.

Сэр Фрэнсис застыл от ужаса, когда вспыхнуло пламя и пергамент начал съеживаться и чернеть.

– Бог мой… Камбр, да вы самый грязный из подлецов!

Он дернулся вперед, но его остановил клинок Шредера, упершийся острием ему в грудь.

– Буду весьма признателен, если вы останетесь на месте, – проворчал полковник. – Ради вас же самого, не испытывайте и далее мое терпение, сэр!

– Но эта свинья сжигает мой патент!

– Я ничего не вижу, – сообщил Шредер, демонстративно поворачиваясь спиной к Буззарду. – Ничего, кроме печально известного пирата, стоящего передо мной с еще теплой кровью невинных людей на его руках.

Камбр наблюдал за тем, как горит пергамент, и под его рыжими усами расплывалась широкая улыбка. Он перекладывал потрескивающий лист из руки в руку, когда жар добирался до пальцев, и поворачивал так, чтобы пламя поглотило все до последнего клочка.

– Я слышал, как вы болтали что-то о своей чести, сэр, – гневно сказал сэр Фрэнсис Шредеру. – Но похоже, все это просто слова, нечто вроде дешевого товара.

– Честь? – Шредер холодно улыбнулся. – Неужто я слышу, что пират говорит со мной о чести? Не может быть! Похоже, мой слух решил надо мной подшутить.

Камбр позволил огню лизнуть кончики его пальцев, прежде чем уронил наконец на землю последние черные обрывки документа и растоптал пепел, превращая его в пыль. Потом подошел к Шредеру.

– Боюсь, Фрэнки снова нас одурачил. Я не нашел никакого патента на каперство, подписанного королевской рукой.

– Я именно это и подозревал. – Шредер вложил саблю в ножны. – Отдаю пленников под ваш присмотр, милорд Камбр. А я должен проверить, как дела у заложников. – Он глянул на Хэла. – Ты немедленно отведешь меня туда, где оставил супругу губернатора.

Потом он оглянулся на своего сержанта-голландца, напряженно стоявшего за его плечом.

– Свяжи ему руки за спиной и набрось веревку на шею. Веди его на поводке, как чесоточного щенка… впрочем, он таков и есть.

Полковник Шредер еще немного задержал спасательную экспедицию, пока не был найден его потерянный парик. Тщеславие не позволяло ему предстать перед Катинкой в неприбранном виде. Парик отыскался в лесу, где полковник гнался за Хэлом. Он был покрыт землей и сухими листьями, но Шредер выколотил его о колено и аккуратно расправил завитки волос, прежде чем водрузить на голову. Его красота и достоинство были восстановлены, и он кивнул Хэлу:

– Показывай дорогу.

К тому времени, когда они добрались до террасы перед углублением в холме, Хэл представлял собой жалкое зрелище. Его руки были связаны за спиной, сержант накинул ему на шею веревочную петлю. Лицо Хэла почернело от грязи и порохового дыма, одежда была порвана и испачкана кровью, смешавшейся с его собственным потом. Однако, несмотря на изнеможение и огорчение, он все равно думал только о Катинке и, подходя к пещере, дрожал от тревоги.

Но Катинки внутри не оказалось.

«Я не смогу жить, если с ней что-то случилось», – подумал Хэл.

Но вслух он сказал Шредеру:

– Я оставил госпожу ван де Вельде здесь. С ней ничего не должно было произойти.

– Ради собственной шкуры тебе лучше не ошибиться.

Угроза прозвучала тем страшнее, что полковник сказал это очень тихо. Потом он повысил голос:

– Госпожа ван де Вельде! Мадам, вам ничто не грозит! Это полковник Шредер, я пришел спасти вас!

Лианы, стеной висящие сбоку от входа, зашелестели, и из-за них с робким видом вышла Катинка. Ее огромные фиолетовые глаза наполнились слезами, лицо было бледным и трагическим, голос дрожал.

– Ох! – выдохнула она с чувством.

Потом весьма театрально протянула обе руки к Корнелиусу Шредеру:

– Вы пришли! Вы сдержали свое слово!

Она бросилась к нему и приподнялась на цыпочки, чтобы обхватить изящными ручками его шею.

– Я знала, что вы придете! Я знала, что вы никогда не допустите, чтобы меня унижали и приставали ко мне эти грязные животные!

В первое мгновение Шредер был ошеломлен ее объятием, но потом и сам обнял женщину, покачивая и утешая, пока она рыдала, уткнувшись лицом в его ленты и перевязь на груди.

– Если вы подверглись хоть малейшему оскорблению, клянусь, я стократно отплачу за это!

– Мне выпали слишком ужасные испытания, чтобы говорить о них, – всхлипнула Катинка.

– Этот? – Шредер посмотрел на Хэла и резко произнес: – Он из тех, кто дурно с вами обращался?

Катинка, все так же прижимаясь щекой к груди Шредера, покосилась на Хэла. Ее глаза злорадно прищурились, легкая садистская улыбочка искривила пухлые губы.

– Да этот был хуже всех! – прорыдала она. – Я не могу себя заставить рассказать вам, какие мерзости он мне говорил, как он беспокоил и унижал меня!.. – Ее голос дрогнул. – Я лишь благодарю Господа за то, что Он дал мне сил выстоять перед назойливостью этого мужчины!

Шредер как будто раздулся от ярости. Осторожно отодвинув от себя Катинку, он повернулся к Хэлу. И, размахнувшись, изо всех сил ударил его кулаком по голове. Хэл, застигнутый врасплох, отшатнулся назад. Шредер шагнул вслед за ним, и следующий удар пришелся Хэлу в живот, отчего он задохнулся, согнувшись пополам.

– Как ты смел оскорблять и дурно обращаться с высокорожденной леди?

Шредер трясся от злобы. Он совершенно потерял власть над собой.

Голова Хэла почти касалась его коленей, он все еще пытался восстановить дыхание. Шредер попытался пнуть его в лицо, но Хэл вовремя это заметил и успел отвернуть голову. Сапог скользнул по его плечу, и юноша отлетел спиной вперед.

Бешенство Шредера не утихало.

– Ты недостоин даже лизать подошвы туфелек этой леди! – рычал он.

Он собрался ударить снова, но Хэл оказался проворнее. Хотя его руки были связаны за спиной, он шагнул навстречу Шредеру и попытался пнуть его в пах; но из-за того, что его сдерживали путы, удар получился слабым.

Шредер был ошеломлен скорее поступком, чем болью.

– Бог мой… щенок, ты слишком далеко заходишь!