– Он знает, что я приду? – хмуро спросила она.

– Да, он тебя ждет, – сухо ответила девушка.

– Мне нужно перемолвиться с ним наедине, – потребовала миссис Каткарт.

– Нет, мама. Я – его законная супруга, и ты либо будешь беседовать с ним в моем присутствии, либо тебе вообще это не удастся.

– Прекрати грубить. Не успела выйти замуж, как тебе уже наплевать на мать. Делай то, что тебе велят. Я ничего плохого своей дочери не посоветую, – пошла в атаку миссис Каткарт.

Эдит улыбнулась и мягко заметила:

– Мама, вчера ты утратила право отдавать мне приказания и распоряжаться мною. Ты вручила мою судьбу мистеру Стэндертону, и отныне он принимает все касающиеся меня решения.

Конечно, такой диалог не являлся удачным вступлением к дальнейшему разговору, и Эдит ясно ощутила это, пригласив мать проследовать в кабинет Джилберта.

Увидев вошедшую тещу, Стэндертон поднялся из-за стола и поздоровался. Он уклонился от того, чтобы протянуть ей руку, ибо отдавал себе полный отчет в том, какая буря сейчас кипит в душе этой честолюбивой дамы.

– Может, присядете, миссис Каткарт? – вежливо осведомился он.

– Благодарю. То, что я намерена сказать, я охотнее всего изложу стоя, дорогой зять, – поморщилась она. – Что все это значит, милейший друг? – Она вынула из сумочки письмо, которое выучила наизусть, поскольку перечитывала его до тех пор, пока каждое слово не врезалось в память. – Это правда? – повысила она голос. – То, что вы бедняк? Что вы обвели нас вокруг пальца? Что вы построили свой брак на обмане, на лжи?!

Он поднял руку в протестующем жесте.

– Вы забываете, миссис Каткарт, – с достоинством промолвил он, – что мое положение служило предметом нашего обсуждения. Вы неоднократно считали нужным подчеркнуть тот факт, что материальный вопрос и прочие земные блага не имеют для вас никакого значения.

– Земные блага! – простонала миссис Каткарт. – Что вы хотите этим сказать, мистер Стэндертон? А вы обитаете не на земле? Вы не живете в доме, не едите хлеба? Вам не нужны деньги? Ваш автомобиль не потребляет топливо? Пока мы не умерли, земные блага имеют для нас принципиальное значение. Я полагала, что вы – богатый человек, а вы на самом деле почти нищий.

– Да, вы близки к истине, – улыбнулся Джилберт.

– Вы впутали нас в нехорошую историю, – продолжала миссис Каткарт, – женившись на девушке, которая вас не любит. Вам это известно?

– Я все знаю, миссис Каткарт, – спокойно ответил он, – и это самое худшее, что мне довелось услышать. А то, что вы польстились на меня, рассчитывая, что я унаследую большое состояние, нисколько меня не удивляет и не трогает. Вы не первая женщина, имевшая подобные вожделения. Конечно, в глубине души я верил, что вы все-таки лучше, чем большинство светских матерей, но принужден признать: вы не только не лучше, а даже хуже, – произнес он, задумчиво глядя на нее.

В его взгляде сквозило нечто своеобразное, и миссис Каткарт никак не могла постичь, что, собственно, заставляет его вести себя с ней подобным образом. Она явно уже когда-то видела этот взгляд и против своей воли почувствовала, как ее гнев сменяется затаенным страхом.

– Я просил вас отложить свадьбу, не так ли? У меня имелись на то особые, притом веские основания. Не буду вдаваться сейчас в их обсуждение, но несомненно, что через несколько месяцев они возбудят ваше любопытство. Однако вы побоялись потерять богатого зятя, а я в то время еще не сознавал, что именно эта боязнь заставляет вас спешить с бракосочетанием. Теперь вы убедились, что ответственность за этот союз падает на вас.

Миссис Каткарт, несмотря на всю свою злобу, не могла не признать, что перед ней стоит совсем иной человек, а не тот «славный мальчик», которым она считала Джилберта раньше. Она никак не ожидала, что встретит в нем столько твердости и рассудительности. Глаза его светились холодным блеском, от него веяло жесткостью и неумолимостью.

– Ваша дочь вышла за меня по причине ложного представления о ряде обстоятельств. Она довела до вашего сведения все, что я счел нужным сообщить вам… Она передала вам почти все, – поправился он, сделав акцент на слове «почти», – и я был уверен, что вы придете сюда. Если бы этого не случилось, мне пришлось бы просить вас о визите. Ваша дочь совершенно свободна – я нисколько не стесню ее воли. Я полагаю, вы в достаточной степени осведомлены в английских законах. Она вправе завтра же подать прошение о разводе, и ей удастся добиться его без особых трудностей.

Луч надежды блеснул на лице женщины.

– Об этом я как-то не подумала, – пробормотала она словно про себя, а так как принадлежала к особам, быстро принимающим решения, то тут же обратилась к дочери: – Уложи свои вещи, поедешь со мной.

Эдит, которая стояла по другую сторону стола, не тронулась с места. Посмотрев на мужа, она перевела холодный взгляд на мать.

– Ты слышала, что сказал мистер Стэндертон? – раздраженно произнесла миссис Каткарт. – Он указал тебе на способ, прибегнув к которому, ты выйдешь из создавшегося положения. Он прав. Мы добьемся развода без всяких проволочек. Поедем, а за твоими вещами я пришлю слугу.

Эдит по-прежнему не двигалась, после чего улыбнулась, поправила прическу и расхохоталась юным, звонким, мелодичным смехом.

– Мама! Что ты себе позволяешь? – воскликнула она, и в этом возгласе прозвучало столько нескрываемого презрения, что ее мать вздрогнула, словно под ударом бича. – Ты, видно, совсем не знаешь меня?! Вернуться к тебе? Развестись с мужем? Да ты с ума сошла! Будь он на самом деле богачом, я и то скорее послушалась бы тебя, но сейчас мне не в чем упрекнуть Джилберта. Наши судьбы связаны, и мое место – рядом с супругом.

– Какое трогательное зрелище! – злобно, как змея, прошипела дама.

– В нем гораздо больше порядочности и искренности, чем вы предполагаете, миссис Каткарт, – сдержанно заметил Стэндертон.

Побелев от ярости, женщина поджала губы и, не удостоив новобрачных больше ни единым словом, повернулась и покинула комнату. Через минуту до них донеслось хлопанье входной двери.

Секунд десять они безмолвно смотрели друг на друга, после чего Джилберт протянул жене руку и сказал:

– Спасибо тебе.

Она опустила глаза и тихо произнесла:

– Не благодари меня. Я причинила тебе слишком много страданий. Мой нынешний поступок вряд ли загладит мою вину перед тобой.

В лондонском Сити много компаний – крупных и мелких, старых и молодых. Некоторые с гордостью оповещают клиентов, что существуют сотни лет и что добросовестное ведение дел гарантирует им вечное процветание. Тем не менее в многоэтажных зданиях, арендуемых под офисы, немало помещений, занимаемых никому не известными акционерными обществами, синдикатами и торговыми предприятиями, которые, возникнув по весне, к осени уже разоряются и исчезают; единственное, что от них остается, – ворохи неоплаченных счетов.