Молли выглядит испуганной. Я знаю, что такое туман заклинания Мэтта, знаю, как сильно он путает мысли и как трудно сквозь него пробиться. Будь ты проклят, Мэтт. Нельзя так поступать с людьми.

В комнате отдыха у камина стоят Генри, Хаммад и мистер Стед. Вместе с ними тетушка и несколько дам. Они пьют, смеются и улыбаются. Зато Джессепов и след простыл.

– Саманта! – сияет тетя Майра, жестом призывая меня к ним присоединиться. Вся компания поворачивается к приближающейся мне. – Это кольцо! Генри, видишь кольцо? Расскажи нам все. До единой детали.

Опускаю взгляд на руку. Я уже и забыла об этом представлении с предложением руки и сердца. Вот зараза. Поворачиваюсь к дяде и стараюсь говорить как можно уверенней:

– Как вы себя чувствуете, дядя Гарри?

Он улыбается:

– Великолепно, дорогая племянница.

Все смотрят на меня, ожидая рассказа о предложении.

– Но помнится, у вас была лихорадка.

Слово застревает в горле, такое непривычное и старинное, я оглядываюсь.

– Что ж, я… я весьма неплохо. – Он хмурится.

– Помните, когда вы поженились? – спрашиваю я тетю. – После того как купили свой собственный дом рядом с Грамерси-парк. Помните, как заказали портрет, на котором вы вдвоем?

Тетя Майра отставляет бокал с шерри.

– Да, разумеется.

– А помните, как мы обсуждали эту картину на чердаке? На чердаке моего дома в Салеме?

Прошу, Майра. Вспомни.

– На чердаке, дорогая? – Она в замешательстве.

– Это было пару дней назад, – выпаливаю я. – Вы искали дядю Гарри.

– Звучит знакомо, – колеблется она. – Нет, пару дней назад этого не могло случиться. Мы были в Европе. Сомневаюсь, что улавливаю смысл твоего вопроса. Это как-то связано с твоей помолвкой?

– Я не помолвлена!

Получается слишком резко, все взгляды устремлены на меня.

– Просто она не хотела рассказывать эту историю, пока я не приду, – раздается из-за спины голос Мэтта.

Я застываю на месте. Мэтт встает рядом, широко и лучезарно улыбаясь. С ним Александр Джессеп Первый. Я еле заметно отхожу назад.

– Александр, вы хромаете, – замечает мистер Стед, и все мужчины с опаской осматривают его раненую ногу.

Мэтт поднимает руки.

– Я в порядке. – Он улыбается мне, но в глазах видна ярость, тлеющая в глубине. – Забавная вышла история, правда. Вы не поверите, насколько Саманта чувствительна. Когда я опустился на колено и попросил ее стать моей женой, она согласилась и потеряла сознание. Саманта с бокалом шерри в руках упала прямо на меня. Всего лишь небольшой порез, ничего страшного.

Все ахают.

– Конечно, я успел подхватить Саманту и не позволил ей упасть. Так что она не пострадала, и для меня это главное.

По компании проносится одобрительное бормотание.

– А когда очнулась и увидела у меня кровь, то разрыдалась.

Что он творит?

– Ничего подобного! – Я едва контролирую голос.

– Не стоит стыдиться собственных чувств, Саманта. Ведь они – лучшее, что есть в человеческой природе, – с теплом в голосе говорит миссис Браун.

Руки сами сжимаются в кулаки. Как он смеет мной манипулировать?

– Но о том, что было после, я вам точно не расскажу, – с сияющими глазами заявляет Мэтт. – Если Саманта смущается из-за обморока, то рассказа обо всем остальном она не вынесет.

Все ахают и согласно кивают, словно не происходит ничего странного.

– Но, боюсь, после всего, что случилось этим вечером, она до сих пор не может отойти от шока. Саманта сама не своя. Думаю, ей необходимо немного отдохнуть, – с фальшивым беспокойством говорит Мэтт. – Милые дамы и господа, не возражаете, если я украду ее у вас?

Собравшиеся смотрят на нас так, словно я бедная нервная барышня, а Мэтт – рыцарь на коне. Даже Молли внимательно меня изучает, будто слова Мэтта могут быть правдивы. Сердце стучит молотом изнутри. Ты наполнил мой мир «Титаником», Мэтт. Теперь смотри, как я использую твое заклятие против тебя.

Я поворачиваюсь к миссис Браун.

– Вы спрашивали, откуда мне столько о вас известно, даже назвали меня своей маленькой поклонницей. Так и есть. Я ваша поклонница. И таких миллионы по всему миру. По крайней мере, сейчас, в двадцать первом веке.

Она собирается что-то ответить, но я продолжаю говорить, не позволяя прервать меня.

– Вы родились в маленьком домике на берегу Миссисипи. Первое время вы не желали выходить за вашего мужа Джей-Джея, потому что он был беден, а вы хотели обеспечить отцу достойную жизнь. Но после передумали и решили следовать зову сердца. И оно того стоило: Джей-Джей был умен и амбициозен. Когда у вас появились деньги, вы начали творить поразительные дела во благо женщин и детей. Вы сами делали свою жизнь значимой, все отдавая другим. И когда «Титаник» начал тонуть, вы-помогали пассажирам забраться в спасательные шлюпки. Спасшись, вы взялись за весла и были одной из тех немногих, кто хотел вернуться и спасти тонущих пассажиров, молящих о помощи. Много лет спустя в газетах вас прозвали «непотопляемая Молли Браун». Но они ошибались. Никто и никогда не звал вас Молли, вашим прозвищем всегда было Мэгги.

Рука Мэтта сжимает мое предплечье. Александр Первый подходит ближе. Пытаюсь вырваться, но не могу – иначе буду казаться истеричкой. А я должна выглядеть максимально разумно и убедительно. Брови миссис Браун ползут на лоб, она заметно бледнеет.

– Откуда вы знаете обо мне столько личного?

– Когда «Титаник» начал тонуть? – удивляется дядя Гарри. – Полно, племянница. Думаю, ты сегодня переволновалась.

– Это моя вина. Мы пили шерри, чтобы отпраздновать, – говорит Мэтт. – «Титаник» ни за что не утонет, он непотопляем. Но прошу, простите мою невесту, даже если в ночь помолвки нельзя немного выпить, то…

– А вы, графиня, – продолжаю я, прежде чем Мэтт успевает закончить беседу. Пальцы его впиваются в мое предплечье. – Вы не менее выдающаяся женщина. Сильная, добрая. Вы собираете деньги на благотворительность для школ и больниц, для женщин и детей. Вы прошли курсы медсестер, чтобы иметь возможность помогать Красному Кресту. Когда корабль шел ко дну, вы тоже гребли в своей спасательной шлюпке. И помогали окружающим не падать духом. Когда все закончилось и в народе вас прозвали героиней, вы ответили лишь: «Надеюсь, это не так. Я не сделала ничего выдающегося».

Графиня Ротс слегка склоняет голову, будто раздумывает над моими словами.

– Пожалуй, сегодня мы все слишком много выпили, – говорит Александр Первый.

– Да, пожалуй, – соглашается Мэтт.

– Нет, – настойчиво продолжаю я. – Мистер Стед. Я взяла вашу ложку.