— Джейс не из-за меня ушел, — сказала Клэри, и сердце бешено заколотилось. Можно ли раскрыть тайну Джейса теперь, когда его нет? Тайну, из-за которой ему наплевать на жизнь? Слова посыпались сами собой как горох: — Когда мы с Джейсом были в поместье Вэйландов… когда искали Белую книгу…

Внезапно дверь распахнулась — вошла Аматис. Она странно взглянула на Клэри, отчего ее сердце чуть не остановилось. Хозяйка словно была напугана, но, присмотревшись, девушка поняла: взгляд у Аматис тот же, какого удостоился Люк, принеся Клэри в дом сестры. Аматис выглядела так, будто повстречала призрак.

— Клэри, — медленно произнесла она. — Тебя хотят видеть…

Договорить хозяйка не успела — пришлось посторониться, чтобы пропустить в кухню гостя. Поначалу Клэри разглядела только боевое облачение, стройную фигуру. Едва взгляд дошел до лица гостьи, желудок ухнул в пустоту — как тогда, когда Джейс на мотоцикле съехал с крыши отеля «Дюмор».

В кухню вошла мать.

О, знаю, легок был на небо путь.

Цвела там наша страсть в своем же королевстве,

Открытом всякому на радостной любви тропе.

В сокрытом счастье мы без памяти купались,

И в чувствах наших гром гремел, и сотрясался мир.

Зигфрид Сассун, «Несовершенный любовник»

Клэри столько раз представляла, как встретит мать — живой и здоровой, — что образы превратились в подобия выцветших фотографий, которые слишком часто извлекали на свет. Даже сейчас, когда Клэри смотрела неверящим взглядом на маму, перед глазами возникали картинки: Джослин, здоровая и счастливая, обнимает дочь, говорит слова утешения…

Та Джослин мало чем походила на грозного воина: милая художница, немного богемная, в замызганном красками комбинезоне, рыжие волосы собраны в косичку или в пучок, скрепленный карандашом. Джослин, вошедшая в кухню, была подобна стальному клинку — блестящему и острому: волосы туго собраны назад, ни прядки не выбивается; бледное лицо на фоне черного облачения выглядит суровым.

И выражение на лице — ни капельки очарования, лишь некое подобие ужаса, с каким мать смотрела на дочь.

— Клэри, — сказала Джослин, — что за вид?

Клэри осмотрела себя: на ней было боевое облачение Аматис, а ведь Джослин полжизни потратила на то, чтобы дочь никогда этой одежды не надевала. Сглотнув, Клэри поднялась, цепляясь за края столешницы. Костяшки побелели от напряжения, однако пальцев девушка не чувствовала, будто рука принадлежала кому-то иному.

Джослин, раскрыв объятия, шагнула навстречу дочери:

— Клэри…

Клэри инстинктивно подалась назад, стукнувшись поясницей о кухонную стойку. Боль пронзила спину, однако Клэри ничего не заметила — она во все глаза смотрела на мать. Саймон тоже глядел на Джослин, приоткрыв рот. Недоумение читалось и на лице Аматис.

Изабель вскочила на ноги, встав между Клэри и Джослин. Ее рука скользнула под фартук, где наверняка прятался хлыст.

— Что происходит? Вы кто такая?

Ее сильный голос слегка дрогнул, стоило заметить выражение на лице Джослин — та смотрела на Изабель, приложив руку к сердцу.

— Мариза, — едва слышно произнесла Джослин.

— Откуда вы знаете мою мать?!

Джослин резко покраснела:

— Ну конечно же ты ее дочь. Просто… вы так похожи. — Она медленно опустила руку. — Я Джослин Фр… Фэйрчайлд. Мама Клэри.

Убрав руку из-под фартука, Изабель полными смущения глазами глянула на Клэри:

— Вы разве не в больнице? В Нью-Йорке?

— Я там была, — окрепшим голосом ответила Джослин. — Однако с тех пор успела поправиться, спасибо Клэри. И мне бы с ней поговорить наедине.

— Вряд ли Клэри захочет остаться с тобой наедине, — сказала Аматис, примирительно касаясь плеча Джослин. — Слишком сильное потрясение…

Джослин шагнула к Клэри, вновь протягивая к ней руки:

— Клэри…

Вернулся дар речи, и Клэри заговорила поразительно холодным голосом:

— Как ты сюда попала, Джослин?

Мать остановилась, неуверенно глядя на дочь:

— Прошла через портал, наведенный на пригород Аликанте. С Магнусом Бейном. Вчера Магнус принес противоядие… и все рассказал. Я сразу захотела увидеть тебя. Клэри, что-то не так?

— Почему ты никогда не упоминала, что у меня есть брат? — Клэри даже не думала спрашивать, но слова сорвались с языка сами собой.

Джослин бессильно опустила руки:

— Я думала, он погиб. Не хотела причинять тебе боль.

— Послушай, мама, лучше знать, чем оставаться в неведении, что бы ни случилось.

— Прости…

— Простить? — Клэри повысила голос. У нее внутри как будто что-то прорвалось, и наружу вылился весь гнев, все негодование, которое она сдерживала долгое время. — Почему ты скрыла мое происхождение? И отца? О… и то, что Магнус по твоей просьбе украл мою память?

— Я защищала тебя…

— Плохо старалась! Да еще бросила. Если бы не Джейс и Лайтвуды, я бы погибла. Ты не учила обороняться, не рассказывала, как мир на самом деле опасен. На что ты надеялась? Думала, зло не тронет меня? — Глаза девушки горели. — Ты знала, что Валентин жив. Сама делилась подозрениями с Люком.

— Поэтому я тебя и прятала от Валентина.

— Потому что он превратил твоего первенца в чудовище, а ты не хотела той же судьбы для меня?

Потрясенная, Джослин молча смотрела на дочь.

— Да. Да, но это не все, Клэри…

— Ты похитила у меня память. Забрала настоящую жизнь, происхождение.

— Это не твоя жизнь! Я никогда ее для тебя не хотела…

— Какая разница, чего ты хотела! Главное, кто я есть! Ты забрала то, что тебе не принадлежит!

Лицо Джослин приобрело пепельный оттенок, и на глазах у Клэри выступили слезы. Тяжело было видеть мать такой — когда ей больно, и боль ей причиняла сама Клэри. Однако стоит открыть рот, и с губ сорвется еще больше обвинительных слов, ранящих в самое сердце. Зажав рот ладонью, Клэри бросилась на выход — мимо матери, мимо протянутых рук Саймона. В прихожей она слепо толкнула парадную дверь и чуть не вывалилась на улицу. За спиной кто-то звал ее по имени, но Клэри не оборачивалась — она бежала вперед сломя голову.

* * *

Удивительно, как Себастьян в ночь бегства спасался на своих двух, оставив Путника в конюшне Верлаков. Видимо, из страха, что по скакуну его и выследят.

Джейсу приятно было оседлать коня и выехать на нем из города. Если бы Себастьян и правда нуждался в Путнике, то ни за что бы не бросил его, к тому же конь принадлежит Верлакам, а не ему лично. И потом, Джейс лошадей любил. В последний раз он ездил верхом лет в десять, однако забытые навыки быстро возвращались.