— Какой ужас! — Тэсс отложила все в сторону и подошла к нему. — Давай присядем.

— Наступает момент, — сказал он, продолжая смотреть на экран, — когда кажется, что ко всему привык. Но потом сталкиваешься с сегодняшней ситуацией. Входишь, и тебя выворачивает наизнанку. О Боже, думаешь, этого просто не может быть, потому что люди не способны на такое по отношению к подобным себе. Но где-то в глубине души знаешь — нет, способны.

— Присядь, Бен, — негромко проговорила Тэсс, притягивая его к себе на кушетку. — Хочешь, выключу?

— Нет. — Он обхватил голову, потом пригладил волосы и выпрямился.

Репортер интервьюировал плачущего соседа.

— Полетт нередко сидела с моим малышом. Она была славной девочкой. Просто не могу поверить в случившееся. Не могу, и все тут.

— Эти подонки от нас не уйдут, — отчасти Бен разговаривал сам с собой. — В квартире была коллекция монет. Довольно жалкая коллекция, долларов на восемьсот, от силы на тысячу. А если скупщику краденого продавать, то и половины не получишь. Из людей сделали месиво всего лишь за кучу старых монет.

Тэсс оглянулась на засов, прочно поставленный на дверь. Понятно, почему он принес его именно сегодня. Она придвинулась к нему и, по-женски утешая, прижала его голову к груди.

— Они отнесут монеты в ломбард, тут-то вы их и схватите.

— У нас уже есть другие наводки. Мы возьмем их завтра, самое позднее послезавтра. Но эти нечастные, Тэсс… Боже милосердный, сколько я служу в полиции, а все не могу привыкнуть к этому.

— Глупо говорить тебе — забудь. Могу только сказать — я с тобой.

Бен был ей благодарен за все: она помогла перенести кошмар случившегося. Она рядом, и в ближайшие несколько часов только это и имеет значение.

— Ты нужна мне. — Он подвинулся и, посадив Тэсс на колени, почти уперся ей носом в шею. — С тобой не так страшно.

— Знаю.

— Тэсс… даже не знаю, что тебе сказать. В обществе сенаторов я бываю не на высоте. — Бен бросил свирепый взгляд на ухмылявшуюся Лоуэнстайн, повернулся к ней спиной и прижал трубку плечом к уху.

— Но это же мой дед, Бен, и, право, он очень славный человек.

— Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь называл сенатора Джонатана Райтмора душкой.

Из дальнего конца комнаты Бена окликнул Пиломенто. В ответ он кивнул ему: подожди, мол, минуту, сейчас освобожусь.

— Просто я не веду его медицинской карты. Так или иначе, это День Благодарения, и мне не хочется его огорчать. А твои родители все равно далеко — во Флориде, кажется, ты говорил?

— Им обоим по шестьдесят пять. А родителям в этом возрасте полагается жить во Флориде.

— Короче, у тебя семейного обеда на День Благодарения не предвидится. А дедушка, я уверена, будет рад с тобой пообщаться.

— М-да. — Бен потеребил ворот джемпера. — Слушай-ка, у меня есть давнее правило по части семейных обедов.

— Ив чем же оно заключается?

— Я не хожу на них.

— Ах вот как? И почему же?

— Снова вопросы… — негромко проговорил Бен. — Когда я был помоложе, мать просила приводить домой моих подружек; они быстро находили общий язык — было о чем поговорить…

— Ясно. — По интонации голоса можно было сразу догадаться, что Тэсс улыбается.

— Вот тогда-то я и решил: матери не показывать своих женщин, к родителям женщин не ходить. Тогда никто не станет строить воздушных замков.

— Признаю, смысл в этом есть. Но обещаю, что, если придешь на праздничный обед, ни я, ни дед воздушных замков строить не будем. Мисс Бетт готовит изумительный пирог из тыквы.

— Свежей?

— Свежее не бывает.

— Умная женщина всегда знает, когда остановиться.

— Впрочем, у тебя есть время подумать. Я бы не стала тебе надоедать, но со всеми этими делами сама забыла о праздничном обеде, благо дед только что позвонил и напомнил.

— Хорошо, подумаю.

— И пусть тебя ничто не смущает. Если даже откажешься, я все равно принесу тебе кусок пирога. Ладно, у меня пациент в приемной.

— Тэсс..

— Да?

— Нет, ничего. Ничего, — повторил он. — До встречи.

— Пэрис…

— Извини. — Он повесил трубку и обернулся. — Ну, что там у тебя?

Пиломенто протянул ему лист бумаги.

— В конце концов мы вышли на след того человека, чье имя назвала нам соседка.

— Имеешь в виду парня, который крутился возле дочери Лири?

— Зовут его Эмос Ридер. Описание довольно общее — соседка видела его только один раз.

— «Мерзкий тип» — вот и все, что она сказала о нем. Ничего дурного не было замечено.

— Мы всегда проверяем мерзких типов. — Бен уже натягивал куртку.

— У меня есть адрес и досье.

Засовывая пачку сигарет в карман, Бен обнаружил, что осталось только две:

— За что он сидел?

— В семнадцатилетнем возрасте порезал какого-то парнишку и очистил у него карманы. У Ридера нашли пакетик наркотиков, на руке — следы от уколов. Потерпевший парнишка выкарабкался. Ридера судили как несовершеннолетнего, подвергли принудительному лечению. Харрис хочет, чтобы вы с Джексоном потолковали с ним.

— Спасибо. — Прихватив бумаги, Бен направился в комнату для совещаний, где Эд с Бигсби трудились над делом убийцы-священника. — Поскакали, — коротко бросил он и пошел к двери.

Эд двинулся следом, на ходу натягивая пальто:

— Что случилось?

— Получил наводку по делу Лири. Нашли одного говнюка — любителя поножовщины, который крутился вокруг девушки. Надо расспросить его кое о чем.

— Неплохая мысль. — Эд удобно устроился в машине. — А как насчет Тамми Вайнетта?

— Мимо. — Бен включил кассету с записью тяжелого рока. Эд поморщился, предпочитая «Рол-линг Стоунз». — Только что звонила Тэсс.

— Что-нибудь случилось?

— Нет. А впрочем… да. Она хочет, чтобы мы с ней пошли к ее деду на День Благодарения.

— Сила! Индюшка в обществе сенатора Райт-мора. Пожалуй, ему необходимо провести совещание своего комитета, чтобы решить, какой соус приготовить — устричный или ореховый.

— Я так и знал, что добром все это не кончится. — Назло Эду Бен достал сигарету, хотя курить ему не хотелось.

— Кури-кури, мне-то что. На День Благодарения ты поужинаешь с Тэсс и ее дедом. Ну и что с того?

— Сначала День Благодарения, затем воскресный обед. А потом появляется тетушка Мейбл и устраивает тебе настоящий шмон.

Эд пошарил в кармане и, решив отложить йогурт с изюмом на потом, взял в рот жевательную резинку без сахара.