В середине XIV в. институт фрайшефенов, который пополнялся только приемом новых членов, понял, что ужас, внушаемый таинственностью, возвысит значение суда, и, исходя из этой справедливой мысли, начал замыкаться от окружающего мира и создавать для себя особенные таинственные приемы и обычаи, тщательно хранившиеся в тайне.

Первое упоминание о настоящей тайне при производстве суда и в институте шефенов относится к 1340 г. А присяга, приносимая шефенами, еще более подчеркивала таинственный дух этих судов. В одной древней книге законов тайного суда говорится по этому поводу: «Если окажется, что какой‑либо фрайшефен откроет тайну и выдаст лозунг тайного суда или что-либо сообщит о нем, то фрайграфы и фрайшефены без суда должны схватить его и, связав ему спереди руки и завязав глаза, положить его на живот, и из затылка вытянуть ему язык, и три раза обмотать веревку вокруг его шеи, и повесить его на семь фунтов выше, чем какого‑либо осужденного, бесславного, вредного вора».

Важнейшими тайнами был «лозунг», знак отличия («тайный привет шефенов») и «пароль». Лозунг, составлявший часть присяги шефенов, состоял из несложных слов: «Палка, камень, трава, зелень» (Stock, Stein, Gras, Grein). Тайный привет шефенов сопровождался установленным жестом руки. Пришедший шефен клал свою правую руку на левое плечо товарища и говорил ему:

Тот, к кому он обращался, отвечал таким же жестом и говорил:

Наконец пароль, «который Carolus Magnus дал тайному суду», состоял из загадочной фразы: «Reinir dor Feweri!» (Очищенный огнем!), истинное значение которой еще и по настоящее время окружено непроницаемым мраком. Открытие этих тайн наказывалось смертной казнью, но это, по — видимому, случалось редко.

Вскоре мрачная таинственность была распространена на весь судебный процесс. Предостерегать осужденного строго воспрещалось, хотя бы он был близким родственником. Письменные документы и повестки о вызове в суд, исходившие от суда или касавшиеся нерешенных еще дел, снабжались надписью, предупреждавшей, что «никто не имеет права ни вскрывать это письмо, ни прочесть, ни прослушать чтение его, кроме истинного, законного фрайшефена». Редко случалось, чтобы это устрашающее предупреждение не выполнялось. Книги законов тайных судов также большей частью имели на главном листе эту грозную надпись. Слова в клятве шефенов, составлявшие тайный лозунг, часто не выписывались целиком, а обозначались лишь заглавными (S. S.G. G.) или какими‑либо другими, произвольно выбранными, буквами.

Такой же серьезной торжественностью, как и церемония, сопровождавшая прием шефена, сопровождалось и само судопроизводство.

Тайные суды, согласно древнегерманскому обычаю, происходили в местах народных собраний, под открытым небом, обыкновенно по понедельникам, вторникам и четвергам и, начинаясь «с утра до восхода солнца», продолжались до послеобеденного времени. Суд собирался обыкновенно на королевской улице, иногда у мостов, иногда на холмах или в предместьях городов, на рынке или у церкви, нередко под сенью высоких дубов или развесистых лип. В центре огороженного пространства находилась скамья для судей и судейский стол, покрытый белым полотном. На нем лежали блестящий меч и веревка, сплетенная из волокон ивы (wide).

Заседания суда бывали открытые и тайные. В первых разбирались дела, касавшиеся имущественных отношений и собственности, долгов и убытков, дорог и границ; присутствовать на этих заседаниях обязаны были все «имевшие собственный двор во фрайграфстве, служивший им постоянным местом жительства». Тайный суд разбирал дела лишь некоторые подсудные ему дела.

Список дел, составленный в Дортмунде в 1430 г., перечисляет следующие дела, как подлежащие тайному суду: грабеж и всякое насилие, направленное против церквей и духовных лиц, воровство у роженицы или умирающего, обкрадывание трупа, поджог и убийство, измена, выдача тайн суда непосвященному, изнасилование, чеканка фальшивой монеты, грабеж на большой дороге, клятвопреступничество и ложная присяга, отказ явиться на вызов в суд. Позднее, когда ужасные преследования ведьм все более и более распространятся в Германии, к делам, подсудным тайному судилищу, будут также отнесены процессы ведьм и еретиков.

Шефены являлись на суд невооруженными, без шляпы, перчаток и плаща.

По старому обычаю, заседание суда открывал фрайграф установленным открытым диалогом с глашатаем: «Я спрашиваю тебя, глашатай, настало ли мне время творить суд именем римского императора?» — «Если вы получили судебную власть из собственных рук императора, то вы с полным правом можете это делать!» После этого суд приступал к разбору дела.

Истец подходил к решетке, в сопровождении двух фрайшефенов, и вместе с ним преклонял колена; в это же время докладчик читал жалобу. Если суд решал, что дело это подсудно ему, истец вместе с обоими фрайшефенами приносил клятву в истинности своего обвинения.

Обыкновенно фрайграф письменно предупреждал обвиняемого, что он должен до истечения 6 недель и 3 дней примириться с истцом, так как в противном случае суд принужден будет вступиться за того. Если примирение не удавалось, то спорное дело докладывалось еще раз и делалось постановление о вызове обвиняемого на суд.

Повестки о явке в суд представляли собою закрытые письма, смелый и вызывающий тон которых вызывает в нас удивление. Они заключали в себе уже знакомое нам предупреждение и лично вручались обвиняемому или его ближайшим родственникам двумя шефенами. Но это было далеко не безопасным делом; и чем более падал престиж тайных судов, тем труднее становилось вручение повестки. Никакие предписания и законы о неприкосновенности судебных служителей не помогали. Поэтому приходилось вызывать обвиняемых в суд еще другим способом. Шефены, разносившие повестки, выполняли свою миссию, пользуясь ночной темнотой. Они прикрепляли письма к воротам замка или города, в котором жил обвиняемый, и поручали сторожу доставить повестку по назначению. В доказательство выполненного поручения они отрубали от запора у ворот три щепки и предъявляли их суду. Повестки часто оставались также в церквах. Наконец, наиболее осторожные шефены бросали их прямо среди большой дороги или просовывали в ограду сада.

Обвиняемый не подвергался аресту, и его не приводили в суд силою. Если он являлся на суд согласно вызову и суд постановлял, что вызов был сделан правильно, то фрайграф, обращаясь поочередно на все четыре стороны света, трижды повторял приглашение, чтобы «он явился защищать свою жизнь и честь пред высшим судом».