Йоахим осматривается в магазине красок. Все здесь ему кажется непривычным и в то же время хорошо знакомым. Все напоминает о его бывшей жене Эллен. Это ее вселенная, ее дом: искусство, Копенгаген, элитарность. Он вспоминает, как несколько раз приходил к ней в Академию изящных искусств. Там пахло точно так же, как здесь: терпентином, краской, клеем.

Йоахим с нетерпением ждет, пока единственный продавец закончит обслуживать предыдущего покупателя. В одной руке у клиента тонкая кисточка, и при этом он жестикулирует обеими руками. Карминно-красная краска на основе костного клея. Йоахим выгуглил эти слова. Это не та краска, которой красят стены домов: ее используют художники.

Наконец-то продавец вырывается на свободу от своего клиента и поворачивает упитанное лицо к Йоахиму, поправляя при этом идеально выутюженную рубашку. Йоахим даже не задумывается над тем, как выглядит он сам.

— Чем я могу быть вам полезен?

— Карминно-красная краска на основе костного клея, — заученно говорит Йоахим, при этом слова плавно вытекают из его уст.

— Вам она нужна срочно?

— Нет-нет, мне она не нужна. Я просто хочу узнать о ней побольше. Вы можете мне рассказать, что это такое и для чего ее используют?

Продавец бегло окидывает Йоахима взглядом сверху донизу, но не высказывает при этом своего мнения о его внешнем виде и невежественности.

— Карминно-красный является особым оттенком красной краски и вырабатывается насекомыми — кокцидами, или иначе кошенилью. Название кармин происходит от кислоты, из которой изготавливается краска. Эти насекомые защищаются от своих врагов, выделяя кислоту. Ацтеки научились собирать ее и использовать в качестве красителя, — рассказывает образованный продавец и достает баночку с краской, ставит ее на стол. — Изначально эти насекомые были только в Южной Америке, где обитали на кактусах, но европейцы привезли в Европу и их, и способ приготовления краски.

Йоахим ободряюще кивает и вставляет при этом «ага» и «да», словно это ему необычайно интересно. Но ничто из того, что сообщает продавец, не делает Йоахима умнее. Зачем нужна была красная краска в подвале для пыток?

— Очень интересно. А костный клей?

— Краска на основе костного клея была создана еще в Средневековье, — продолжает лекцию продавец. — Ее производят из костей, костного мозга и хрящей животных: их вываривают до образования клея. Само собой разумеется, этот процесс достаточно сложный. В нем также применяется соляная кислота для удаления солей кальция. Состав вываривается до получения необходимой консистенции, а потом пропускается через фильтры.

Продавец приостанавливает речь и выжидающе смотрит. Йоахим все продолжает думать.

— Эти краски имеют широкое применение?

— Наоборот. Их вытесняют новые типы смесей, которые достигают той же консистенции без такого нагрева. Температура краски на основе костного клея должна быть шестьдесят градусов — ни холоднее и ни теплее. Лишь тогда ее можно использовать. Поддерживать такую температуру довольно непросто. Требуется определенная точность, краска такого рода более живая, чем другие. Да и потом, она небезопасна.

— Почему?

— Если она будет слишком горячей, может произойти самовозгорание. Такое часто случалось. Например, тряпки, которые используют художники, чтобы протирать кисти. Краска проливается на пол, потом художник напивается и заваливается спать. А тряпки лежат в комнате, на них через окно светит солнце — и они загораются.

— А кто из художников использует в наше время краску на основе костного клея?

Продавец напрягает извилины, раздумывая над этим вопросом.

— Ну-у-у… ммм… Я знаю, что Таль Р[19] использует такую краску, а больше я сейчас никого не припомню… Так навскидку не скажу… Я больше занимаюсь материалами, чем художниками, — отвечает он, как бы извиняясь. — Но, как мне кажется, интерес к этой краске постоянно растет, поскольку мне приходит все больше и больше заявок на нее, словно волна накатывает. — Продавец выжидающе смотрит на Йоахима: — Могу ли я быть еще чем-нибудь вам полезен?

— Нет, я вообще-то не художник, но большое вам спасибо за то, что уделили мне столько времени.

— Не стоит благодарности, — вежливо отвечает продавец и возвращается к прилавку, где его терпеливо ждет следующий клиент.

Те, кто посещают такой магазин, очевидно, знают, что для этого нужно располагать временем.

Йоахим снова осматривается, вдыхая резкий аромат химикалий. Эллен. У него перед глазами возникает образ его бывшей жены. Это человек, которого ему хотелось бы видеть меньше всего на свете. Бесконечное количество вернисажей, по которым она его таскала, показывая там нужных людей. Художники, продавцы картин, коллекционеры. Эллен знала все обо всех, в этом она была необычайно компетентна. Она это называла milieu[20].

Все то, от чего Йоахим старался убежать. Мир со множеством правил игры, для усвоения которых у него не хватало мозгов. А может быть, он был недостаточно талантлив для этого. Йоахим имел обыкновение избегать на приемах и вернисажах этого болезненного поверхностного обмена словесами — некоторые из них были острее бритвы — и напивался как можно быстрее.

И вот теперь ему предстоит вернуться на свою голгофу: если кто-то и может дать информацию, которая помогла бы ему продвинуться в расследовании, так это Эллен. Зачем нужна была в пыточном подвале карминно-красная краска на основе костного клея?

Елена ожидает, пока последний ученик не покинет школу дайвинга, прежде чем зайти туда. Там, внутри, она замечает Мартина: он собирается упаковывать свое снаряжение.

Она усаживается на мостике для пловцов и ощущает его шершавое нагретое солнцем дерево. Она смотрит на темную воду, закрывает глаза и принюхивается. Пресная вода. Насыщенный тысячелетний аромат, от которого ее легкие раздуваются все сильнее и сильнее и, кажется, вот-вот разорвут грудную клетку. Она медленно вдыхает снова и смотрит на Мартина, который ее еще не заметил. Она вовсе не уверена, что начинать нужно отсюда, но пока это единственное, что у нее есть.

Елена оборачивается. Она не знает, преследуют ли ее или нет, но надеется, что нет. Она потратила почти час, петляя по дорогам вокруг Силькеборга, чтобы убедиться, что за ней никто не едет. На некоторое время она остановилась возле большого озера с темной, почти черной, как нефть, поверхностью. У нее в ушах снова раздаются слова Каролины, когда она вдруг стала отрицать все то, что рассказывала об останках Уильяма, лежащих в озере. Истина находится на дне.