Когда час истек, Курлов вошел в квартиру.

— Что за спешка? — недовольно спросил Агеев. — Только что у меня была баба из…

Неважно откуда. Но она связана с «Витязем», и вы вполне могли взаимно расшифроваться!

— Черт! А я встретил одного хмыря с юрфака, Петровский его фамилия… Но он меня не заметил.

Майор выругался про себя. Агенты не должны видеть друг друга. За такой прокол полковник Заишный вполне может его самого превратить, в педика.

— Так почему внеплановая встреча? — Агеев сразу скомкал воспитательную часть беседы.

— Да потому, что сегодня «стрелка» из-за того кафе, ну «Пилота»! — нервно ответил Сергей. — Будет большое мочилово, возможно, со стрельбой! Мне предлагали взять пушку, я отказался…

— Действительно, зачем? У тебя своя есть, — спокойно сказал Агеев.

— Какая «своя»? Что задела?! — ощетинился Курлов.

— Такая. Девятимиллиметровый «браунинг», расточенный под макаровский патрон, — по-прежнему спокойно продолжил Агеев. — Когда ты нам Витька сдал с гранатой, ему терять уже нечего было, он сказал, что в «бардачке» и ствол был. Но пропал. А куда ему пропасть-то, если ты последним в тот «бардачок» заглядывал?

— Вы чего, мне дело шьете? — прищурился Сергей. Он не собирался подставлять башку под пули и пришел отказаться. Но Агеев умело напомнил про Витька и про пистолет, выходило, что деваться ему и некуда. С такого крючка соскочишь, только если внутренности окажутся наружу.

— Что ты, что ты! — Агеев в притворном испуге замахал руками. — Мы же друзья! А между друзьями какие счеты. Если бы ты врагом был, я бы тебя за этот пистолет мигом на четыре года упрятал. Да еще подгадал в ту зону, где крестник твой, Витек, парится! А так я тебе только помочь хочу. Так что там с этой «Стрелкой»?

— В шесть, на опушке, возле кемпинга.

— Хорошо. Мы сообщим в милицию, — деловито сказал Агеев. Про себя он прикинул, что делать этого нельзя: те работают топорно, а ведь даже при самой ювелирной работе провал «стрелки» вызовет подозрения, в первую очередь они коснутся новичков, и Кирпича мгновенно вычислят.

— Тогда я пошел.

— Счастливо.

* * *

Правильный двухэтажный параллелепипед — это и есть школа. «Эс-Ша» номер девяносто пять. Огромный говнисто-желтый кирпич, свалившийся с неба и угодивший на маленький пятачок свободного пространства между хрущевским кварталом и автобусной остановкой.

Денис пришел сюда после двух, полагая, что основная масса детей к этому времени успеет разойтись по домам, а основная масса учителей — еще нет. У крыльца топтались стриженые подростки, похожие на кучку окурков; двое дрались, умело фехтуя сухонькими кулачками, остальные смотрели. Денис схватил каждого из бойцов за шиворот, двинул лбами друг о дружку и расставил в стороны.

— У вас что, уроки еще не окончены?.. — спросил он. — Две смены?

— Поцелуй меня в член, — посоветовал ему подросток, который стоял дальше всех.

Он сплюнул и убежал; остальные последовали за ним.

Кабинет директора и учительская находились на втором этаже, в одном блоке. Едва Денис открыл дверь, раздался звонок. Несколько дам, явно слишком рано поседевших, гуськом проследовали из учительской на коридор. Одна из них, глянув на Дениса, бросила через плечо:

— Валерия Михайловна, это наверняка до вас.

— Да, войдите! — раздался высокий ломкий голос.

Денис вошел.

— Добрый день.

Едва увидев невысокую фигурку и большие, с серебряный доллар глаза, Денис подумал: «Учительница языка и литературы». Потом подумал: «Нет, инглиш или франсэз». Девушка (или молодая женщина) встала из-за стола, где гудел компьютер с красным инвентарным номером на корпусе. Вид у нее был растерянный.

— Извините, я, наверное, не вовремя… Здравствуйте.

— Вы что-то хотели? — спросила девушка.

Денису пришло в голову, что она вообще практикантка.

— Да, конечно. Вообще-то я хотел поговорить с директором.

Девушка присела на край стола одной половинкой, сложила руки на груди.

Покосилась на компьютер. «Сейчас скажет, что она директор», — подумал вдруг Денис.

— К сожалению, директор больна. У вас что-то срочное?

— Пожалуй.

Денис показал удостоверение.

— В этой школе учился человек по имени Газарос Димирчян. Он закончил ее в девяносто третьем году. Вы помните его?

— Я тогда еще сама училась, на четвертом курсе, — сказала девушка. — Возможно, Анна Марьяновна помнит, она здесь с семьдесят второго. Или Александра Кирилловна. А что случилось… если, конечно, не секрет?

— Димирчян проходит у нас свидетелем по одному делу, — сказал Денис. — Может, сохранились какие-то старые классные журналы?

— Все старые журналы в конце учебного года сдают в архив роно.

Кстати, сочетание «Валерия Михайловна» ей совсем не подходит. Особенно — «Михайловна». Денис хотел сказать об этом, но не решился. У нее очень маленькие розовые уши. Розовые кончики пальцев с отчетливыми папиллярными линиями. Когда она сидит на одной половинке, край юбки открывает маленькое узкое колено. Тоже розовое, конечно. Интересно, у нее дома течет сливной бачок?

— Мгм… — протянул Денис. — Тогда извините. Видно, я просто не оттуда начал.

— Пожалуйста.

Он повернулся и пошел к двери, но по пути что-то вспомнил.

— Да, чуть не забыл. Еще. Простите мою назойливость, конечно. Чисто профессиональный интерес: вы преподаете язык и литературу?

— Нет. Я обычный секретарь. А что?

— Промахнулся, — Денис попробовал непринужденно рассмеяться. — Но вот сейчас точно угадаю: этот компьютер, на который вы все время так подозрительно коситесь, — он сломался, да?

Девушку нисколько не поразили его дедуктивные способности.

— Кто-то из учеников уничтожил два текстовых файла, — сказала она поскучневшим тоном. — Доклад директора на областной педагогической конференции.

— Да он наверняка убьет вас за это, — предположил Денис.

— Наш директор — женщина, — секретарь удивленно подняла глаза. Глаза у нее просто-таки инопланетянские. Гуманоидные. Огромные. Денис хотел сказать об этом вслух, но не решился.

— Все равно убьет. Я имею в виду, что моя работа — это не только расследование преступлений, это еще и их профилактика. Поэтому… позвольте взглянуть на ваш компьютер.

— Вы тут все равно ничего не сделаете.

Денис уже сидел перед монитором и нажимал на клавиши.

— Преподаватель, который читал у нас информатику, не уставал повторять: персональный компьютер — это самая снисходительная к человеческой глупости машина на свете. Простите. Он имел в виду, что здесь всегда есть возможность отыграть на пару ходов назад — надо только найти в каталоге строчку Unera-se…