Честное слово, это все, что я запомнил со всего курса, это была единственная лекция по информатике, которую я не прогулял. Больше я ничего не знаю. Если бы мне сказали: включи компьютер или выключи — я просто растерялся бы. Честно…

Ага, вот она. «Юнрэйз». Та самая волшебная строчка. Ну-ка посмотрите, Валерия Михайловна, что мы сейчас сделаем… Кстати, честно вам скажу: это имя-отчество вам совсем не идет.

* * *

В архиве роно ему выдали целую стопку журналов — с первого по десятый "Б".

Знакомая серая обложка формата А-4, обернутая прозрачной клейкой пленкой. Когда Денис ходил в школу, такая пленка была в страшном дефиците, и девочка по фамилии Гулько всегда в начале года преподносила классному руководителю бережно свернутый рулон — специально для журнала. Никто не знал, откуда она эту пленку брала. В то время к людям, которые умели что-то доставать, вообще отношение было особое, и все учителя страшно уважали девочку Гулько. Потом оказалось, что этой пленкой турецкие строители во время ремонта оклеивают стены и полы в домах, чтобы не пачкать краской или раствором. Но к тому времени Денис уже закончил школу.

Он оставил перед собой журналы за девятый и десятый классы, остальные отложил в сторону.

Первым делом переписал себе всех двоечников и троечников: фамилии и адреса. У Димирчяна, кстати, средний балл 4,2. Четверочников и отличников Денис решил тоже переписать. И девочек — на всякий случай.

Бокун, Борисова, Витковский, Войтек.

Он работал под мигающим светом люминесцентной лампы, один в перегороженном полками зале архива, похожем на трюм непотопляемого «Титаника». Воздух наполнен микроскопической бумажной взвесью, запахом старых чернил.

Грибова, Грищенко, Гуцул, Далидович, Демидов, Друсь, Есипенко, Журбо.

«Валерия», — думал Денис. Таежная симфония. Сердечный приступ. Соседский кот, забравшийся в аптечку и пьяно скачущий по занавескам.

Денис сказал, что когда-нибудь позвонит, если она не против. И пригласит куда-нибудь. Возможно.

Она сказала, что раз он спас ей жизнь, то вполне может рассчитывать.

У нее очень мягкая, нежная кожа — особенно на шее, за ушными раковинами. Денису очень хотелось дотронуться. К своим двадцати пяти годам он знал не очень-то много женщин, а главное, он так и не научился гипнотизировать их, чтобы они со вздохом «я твоя» оседали на кушетку и сбрасывали белье.

Он, наверное, позвонит. Как назовет ее: Валерия Михайловна? Ни в жизнь. Валерия?

Нет. Валя? Лера?..

Денис тщательно изучил школьную характеристику Димирчяна. «Средние способности… внушаем… легко подпадает под влияние… открытый характер… неусидчив… активно участвовал в общественной жизни класса». Ничего конкретного. В этот же день Денис заглянул на место последней работы Газароса: в кассы Аэрофлота, где тот числился слесарем 3-го разряда. Переписал в отделе кадров всю бригаду.

Подумал, что на первое время хватит.

Вечером заполнил толстую стопку требований в картотеку ГУВД, чуть рука не отвалилась. Наверное, его просто пошлют куда подальше. Тридцать четыре фамилии — среди которых, возможно, окажется предыдущий владелец ракетницы, промежуточное звено между покойным шофером Старыгиным и покойным лоботрясом Димирчяном. Очень малая вероятность.

* * *

Агеев обычный мудило. Скот. Наверное, чтобы плодотворно работать в Управлении, которое только тем и занимается, что выцарапывает засохшее дерьмо из укромных щелей, его сотрудники сами должны быть дерьмом; у них наверняка и тестирование есть, анализы в пробирках, которые показывают содержание фекалий в организме, и у кого оно выше среднего, тот имеет все шансы шагнуть из капитана в майоры…

Сергей, конечно, всех подробностей о поездке в «Пилот» не рассказывал, но ясно дал Агееву понять: место, в которое он угодил, — не для него.

— Почему же? — удивился Агеев.

— Да потому, что когда-нибудь мне сунут в руки ломик и скажут: убей того-то и того-то!

— Стоп. Ты уже кого-то убил? — майор растопырил пятерню, и вид у него был такой, будто в случае положительного ответа он скажет «ага, сколько?» и, загнув пальцы, деловито запишет результат себе в блокнот.

— Нет, — сказал Сергей. И уточнил:

— Пока нет.

Агеев тяжело вздохнул и скорчил сострадательную мину.

— Я понимаю, что тебе трудно. Но ведь сейчас начата война с организованной преступностью. Наркорынок растет, идет передел сфер, централизация влияния… А ты находишься на переднем крае.

— Плевать я хотел на все это! Передел сфер влияния — это их проблема. А то, что меня втягивают в настоящую уголовку, — это уже моя проблема!

Майор подсел и попытался приобнять за плечи, но Сергей отстранился.

— В ту войну, Великую Отечественную, наши разведчики работали в немецких штабах, гестапо… Думаешь, что они там делали? Немцам вредили, как в кино? Нет. Они должны были как можно лучше выполнять ту работу, получать за нее чины, медали, продвигаться по службе… Только тогда они могли успешно выполнять свою задачу.

Значит, приходилось и операции против Советской Армии планировать, и партизан расстреливать… Об этом, правда, не говорят, но с чистыми руками служить в гестапо еще никому не удавалось!

— Да при чем тут гестапо? Сейчас ведь не война! И я не хочу никого убивать, мать вашу! — почти крикнул Сергей. — Вы что, совсем спятили?..

— Без истерики, — сказал Агеев сухим, как вобла, голосом. — Вспомни: разве Визбора судили за то, что он в «Семнадцати мгновениях» Бормана играл? Нет. То же самое и с тобой. У тебя есть роль, ты играешь по нашему заданию, значит, ты — лицо неподсудное.

«Как же, неподсудное, — мрачно думал он, вспоминая разговор с куратором. — Чуть жареным запахнет — сдашь ты меня с потрохами…»

Уже перед выездом на «стрелку» Сергей вторично отказался взять протянутый Дрыном обрез.

— Дубиной отмахаюсь, — он поднял рубаху и показал торчащий за поясом отпиленный черенок от лопаты.

Дрын презрительно сплюнул.

— Там не отмахиваться надо. Надо тех гадов уделать. А если каждый в штаны напустит, то ничего не получится.

— Посмотрим, кто в штаны напустит, а кто — нет…

— Посмотрим, — Дрын сплюнул еще раз, прямо Сергею под ноги. Тот сделал вид, что ничего не заметил.

Поехали на пяти машинах, хотя собралось человек пятнадцать, вполне влезли бы в три. В двух «Жигулях» разместились Гога, Паша, Сергей и еще пятеро подсобных рабочих из «Визиря». В трех неновых «БМВ» ехали семеро крепких парней, которых Курлов никогда раньше не видел. Мрачные, коротко стриженные, одетые в спортивные костюмы и кроссовки, они мало походили на Дрына, Гогу или самого Курлова.

"Боевики, профессиональные убийцы, — подумал Сергей. — Наверняка они вооружены.