Солнце в камеры не пробивается, только блики на стенах, когда уже заходит. Вадим утверждает, что их камера самая худшая на коридоре, здесь проходит вертикальный стояк – общий сток с верхних этажей, течет постоянно. Камеры здесь называют благозвучно «палатками». Обитатели 6-го коридора, хоть и никогда не видят большинства соседей воочию, знают всех по именам. Система старая – перестукивание. На памяти у старожилов дольше всех сидел здесь некий Сергей, в конце концов получил пятнадцать лет тюрьмы, стал «крытником» и еще долгое время ждал этапа. Попал в конце концов в тюрьму в 100 километрах от Екатеринбурга. Пожизненное заключение – это слишком тяжкая кара, считает Вадим. Даже двадцать пять лет тюрьмы – уже выходишь стариком. Но оптимизма не теряет. Скучать, по его словам, не приходится: чтение (целая полка религиозных и других книг), написание всяческих жалоб, стирка, уборка камеры. И – поделки, как уже говорилось, повальное увлечение на коридоре. Это целая технология. Берется черный хлеб, пережевывается, выплевывается в пакет, потом сутки бродит. Затем натягивается простыня, масса перетирается, клейстер выходит, а вся масса остается. Простыню разматывают, вешают и сушат. После сушки получается колобок, бражкой пахнет. Его потом раскатываешь, делаешь фигурки, ларцы, что угодно – и красками раскрашиваешь. Из соломинок от веника делаются узоры.

Здесь предпочитают не ссориться, живут, как принято говорить среди заключенных, семьей. О прошлых преступлениях вспоминать и интересоваться не принято. Если человек не уживается, то камера пишет заявление начальству с просьбой перевести того в другую камеру, что называется, «ставят на лыжи». Иногда, по оперативным моментам, заключенных тасуют по камерам и без их согласия.

Много преступного люду сидело в этих коридорах, ожидая пути на плаху. Были и именитые авторитеты криминального мира, преступники, на руках которых кровь многих людей, садисты, выродки рода человеческого. Но о некоторых офицеры вспоминают даже с симпатией, как правило, это расстрелянные за экономические преступления. О том же Соколове, директоре знаменитого московского гастронома № 1 – вежливом, тактичном человеке, умном собеседнике. Сейчас все знают, что его просто подставили. И разве сравнишь его со злодеями-убийцами? Но закон, хранивший социалистические устои, был непреклонен: свыше 10 000 рублей, проходящих по уголовному делу как похищенные у государства, влекли смертную казнь. А Соколов, помимо того, еще слишком много знал о нравах партийной элиты во главе с Гришиным... После исполнения приговора тело в целлофановом мешке, в спецмашине с сигналом привезли директору московского крематория тоже № 1. Было много крови. «Кто это?» – спросил он у сопровождающих. «Соколов».

Сейчас в коридоре томятся лишь убийцы. А жулики от торговли – ныне весьма уважаемые в обществе люди, их избирают в депутаты, они открыто пользуются благами жизни и любят подчеркивать неординарность своей натуры. Здесь сидит гориллоподобный маньяк Сергей Ряховский из Балашихи, загубивший восемнадцать душ. Его показывают всяческим государственным, депутатским и международным комиссиям. Когда он в настроении, может порассуждать на темы демократии в России. Еще один балашихинский потрошитель – Олег Кузнецов.

Сидел здесь бывший армейский капитан, которого военный трибунал приговорил к смерти за убийство жены и ее любовника. Один из немногих, к которым охрана чувствовала симпатию. В одном из телеинтервью он запальчиво сказал примерно следующее: «Что вы снимаете нас, как диких зверей! Мы тоже люди. И нет ничего хуже, чем гнить так, беспросветно. Я согласен: пусть меня одного убьют, а остальным или дадут нормальные условия, или выпустят...»

Конечно, никого не выпустят. Альтернатива – пожизненное заключение. Но вот такие парадоксы судебной системы: за убийство можно получить восемь лет – и лет через шесть выйти на свободу...

В этих стенах, кажется, сконцентрировано столько отрицательной энергии, что тюрьма должна разрушиться. Впрочем, это и происходит. Бутырка не знала капитального ремонта со времен ее основания. Стены, источенные дыханием тысяч людей, парами, влагой, осыпаются на глазах.

В скудной тюремной жизни, кроме появления любопытных журналистов, общественных, политических деятелей разного ранга, случаются и другие события. В 1996 году на Пасху впервые в истории Бутырки в честь этого светлого Христова праздника состоялась архиерейская божественная литургия. Один из высших иерархов Русской православной церкви архиерей епископ Подольский Виктор провел ее не в тюремном храме, а в «коридоре номер шесть» – месте, где содержатся приговоренные к смертной казни и ожидающие исполнения приговора или помилования. Ввиду особенности подобной паствы богослужение проводилось при закрытых дверях камер, открытыми оставили только окошки. Пел профессиональный церковный хор. Голоса мужчин и женщин звучали в этой юдоли зла возвышенно и печально. Владыко Виктор совершил обряд святого причащения – смертникам дали по ложечке красного вина. Кто-то горделиво отказался: «Не пью!» Другие послушными губами прикладывались к серебряной ложечке. Затем в каждую из четырнадцати камер поднесли куличи и пасхальные яички.

История тюрьмы, построенной по указу Екатерины II в 1772 году, помнит немало именитых преступников, которые сидели здесь и находили утешение в христианском покаянии. Перед Пасхой благотворители приносили пожертвования: деньги, продукты, вещи. В тюремной церкви, что на внутреннем дворе, проводились богослужения. После революции храм закрыли. В 1992 году он был воссоздан. Отец Николай, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы, так он называется, еженедельно с монахинями Новодевичьего монастыря приходит сюда для совершения молебна, святого причастия, духовных бесед с осужденными и подследственными. Он также является настоятелем храма Богоматери Всех Скорбящих Радости, что на Большой Ордынке. У него много проблем с возрождением, проще говоря, ремонтом тюремного храма. Сюда трудно подвезти стройматериалы – храм находится в периметре зданий, сложности возведения купола с крестом. Мы познакомились с отцом Николаем в его храме, когда он проводил богослужение для осужденных из хозобслуги. Разговорились о роли церкви в наставлении заблудших на путь истинный.

– Хоть они и из преступного мира, но нуждаются в помощи, духовной поддержке, им надо снять напряжение, – с оптимизмом убеждал меня отец Николай. – Люди, которые здесь сидят, тонко чувствуют, видят, где правда, а где нет. Если почувствуют фальшь – не будут разговаривать. А это наша священническая обязанность – прийти, крестик дать, Евангелие, Библию, молитвенник, поговорить. Мы отучились за эти годы и помогать, и говорить с людьми, которые в беде... Надо всегда помнить: от тюрьмы и от сумы не зарекайся.

– В камерах смертников сидят люди, совершившие тяжкие преступления. Им тоже может быть прощение от церкви? – не удержался я от вопроса.

– Да, такие люди тоже могут рассчитывать на прощение. Мы знаем, когда Иисус Христос был распят на кресте, с двух сторон от него были распяты убийцы, бандиты. Римское право одного из таких миловало на Пасху. И один из бандитов на кресте покаялся. Господь принимает всех, кто, совершив грех, раскаялся. Другое дело, когда человек не кается, сам для себя определяет, то ли с богом ему быть, то ли без бога...