– Я не мог оставить тебя один на один с Паяцем. Это слишком опасно.

– Я плохо помню, что было после того, как я очутилась на балконе Джоконды. Меня подхватил ветер…

– Балкон Джоконды! – усмехнулся карлик. – С него открывается чудесный вид. Довольно мрачный, правда. Странный фон выбрал Леонардо для портрета Лизы Герардини, ты не находишь?

– В этом заключен некий код. Намек, который мы не в силах понять.

– Код да Винчи, – захихикал Агафон. – Люди обожают разгадывать ребусы, составленные великими умами. Весь фокус в том, что Мона Лиза непостижима.

– Неужели?

– Ты говорила с ней?

– Скорее, она со мной.

– Ты сильно рисковала, пускаясь в путь без провожатого.

– Это вышло само собой…

– Больше никогда так не делай, – строго произнес карлик, слезая с дивана. – Я не могу потерять тебя, моя царица.

Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить, каким образом ей удалось вернуться. В голове кружились острые верхушки скал, мертвые петли реки, безжизненная равнина. Джоконда с балкона махала ей рукой…

– Боже! – воскликнула Глория, хватаясь за виски. – Артынов мертв! У него перерезано горло…

– …как у черного петуха, которого он принес в жертву своей зловещей Музе, – закончил за нее карлик. – Тебе не стоит волноваться по сему поводу. Ничего уже нельзя исправить.

– Я должна была понять это раньше.

– Никто никому ничего не должен, моя царица.

Сцена кровавой расправы над художником стояла у нее перед глазами. Разумеется, тот не ожидал нападения. Поздно сообразил, что ему конец.

– Откуда эти видения? – повернулась она к Агафону, но того и след простыл. – Где ты? Мне нужно задать тебе парочку вопросов…

Ее слова повисли в воздухе. Карлик исчез. Он являлся без приглашения и уходил, не прощаясь.

– И что теперь делать? – обратилась она к тому месту, где он стоял секунду назад. – Как ловить Паяца?..

Светлана Артынова узнала страшную новость от Рафика.

– Сема умер, – сообщил он ей в тот самый момент, когда она входила в здание театра. – Его убили. Я нашел труп и вызвал полицию. Они возятся в его мастерской, делают все, что положено.

За отпечатки пальцев и следы Рафик не беспокоился. Они с Лавровым позаботились о том, чтобы не оставить после себя улик.

«В конце концов, ты можешь объяснить наличие своих отпечатков тем, что по-приятельски заглядывал к Артынову, – проинструктировал его бывший опер. – Это естественно. Про Эмилию лучше молчать. Артынов же не докладывал тебе, кто ему позирует?»

«Нет», – боязливо кивал художник.

«А сам ты не любопытен, правда?»

«Ага…»

«Мало ли, кого Артынов принимал у себя в мастерской?»

«Ага…»

«Не дрейфь, старик, прорвемся».

«А жильцы дома? Вдруг, они что-нибудь видели?»

«Поверь моему опыту, жильцы обычно ничего не видят и не слышат. Поквартирный обход почти всегда бесполезен».

Рафик строго придерживался подробных рекомендаций Лаврова.

«Отступишь на шаг, подведешь себя и Ложникову под монастырь, – предупредил его сыщик. – У тебя есть деньги на хорошего адвоката?»

«Что ты? Откуда?» – пригорюнился художник.

«Тогда слушай меня!»

Рафик так и сделал. У него не было выбора. Иметь дело с полицией ему до сих пор не приходилось, и он не горел желанием стать подозреваемым в убийстве.

Звонок Светлане они с Лавровым обговорили заранее. Теперь Рафик старался ничего не упустить из того, что обязан был сказать.

– Ты кого-нибудь подозреваешь? – спросил он у декораторши, которая зашмыгала носом.

– Ни… никого…

Она плакала в трубку. Рафик не поддавался жалости, как учил его сыщик.

– Где ты провела вчерашний вечер?

– Дома…

– Артынов тебе не звонил?

– Нет…

– К тебе, наверное, придет следователь, будет задавать вопросы.

На это Светлана промолчала. Рафик терпеливо ждал.

– Ты его видел? – всхлипнула она.

– Сему? Да… он лежал в мастерской, тело было накрыто драпировкой.

– Как его…

– Ножом. Горло перерезали.

– Господи! – зарыдала бывшая супруга. – Доигрался! Я знала, что он плохо кончит.

– Знала?

– По-твоему, такие вещи проходят безнаказанно?

– Какие вещи? Ты о чем?

– Будто ты не понимаешь! – взвилась она. – Ты же видел, чем занимается… занимался Сема. Он помешался на черной магии! Его живопись дышит смертью. Ольга, Алина… потом Эми. Она-то хоть жива?

– Я не в курсе, – честно признался Рафик. – А что?

– Не прикидывайся идиотом, Грачев! Артынов заставил ее снова позировать. Он если что задумал, его не собьешь. Все это должно было прекратиться!

– Ты веришь в колдовство?

– Какая разница, во что я верю…

– Прости, не могу больше говорить, – соврал Рафик. – Меня зовут. Звони, если что понадобится.

Он положил трубку и задумался. Лавров имел основания подозревать Светлану. Что ж, у нее был повод желать бывшему мужу смерти: давняя обида, собственное одиночество, душевная боль, ревность, наконец. Кто может определить, когда чаша терпения переполняется? У каждого существует свой предел.

– И у меня тоже, – прошептал он, понимая, что не испытывает жалости к Артынову. Хотя должен был бы. Они с Семой многое пережили вместе, делились житейскими радостями и горестями, перехватывали друг у друга деньжат, просто работали бок о бок не один год.

«Я плохой друг, – констатировал Рафик. – Я трус и завистник. Я посредственный художник. Я не любил по-настоящему ни одну женщину. Даже Алину… потому что она оказалась не такой, как я воображал. Я ничтожество…»

* * *

Пока он жестоко критиковал себя, Лавров ехал на встречу с Эмилией. Он обязан сам рассказать ей о смерти Артынова и о том, как ей правильно вести себя.

«Ты втянул женщину в опасное мероприятие, – грыз его голос совести. – Она доверилась тебе. Теперь ты за нее в ответе».

Вчера Эми не могла вернуться из дома в мастерскую и зарезать художника. Если учесть время, которое она провела с любовником…

«То есть со мной, – подумал сыщик, сбавляя скорость. – Она не успела бы добраться до мансарды раньше меня. К этому моменту Артынов лежал мертвым как минимум пару часов».

После ночного снегопада дороги оставляли желать лучшего. Их чистили, но к утру мороз превратил асфальт в каток. Не помогали ни соль, ни песок. Вереницы машин кое-как ползли вперед. Лавров опоздал на работу, потом отлучился без ведома Колбина. Хорошо, что тот застрял в банке. Учитывая ситуацию, босс не скоро доберется до офиса.