– Ну, а мне, сама понимаешь, на это дело положить с прибором. Жаль, что у меня прибора нет, – отшутилась я. Потом нахмурилась, как вспомнила, как меня из дома выгнали ни за что ни про что. – Ничего, даже если узнают, пусть им тошно станет. Так сильно, как мне, когда вышвырнули за порог, словно собачонку.

– Ты до сих пор злишься на них? – Участливо поинтересовалась Лидка.

– Я не знаю. Иногда кажется, что простила. Но потом как вдруг накатит ненависть, хочется пойти и сделать что-нибудь мерзкое. Но я не буду, конечно. Пусть живут себе, – я мотнула головой, прогоняя грустные мысли. – Значит, так. Я полезла изучать вопрос, – включила ноутбук и углубилась в сеть.

Узнала я действительно много интересного, читая в интернете о работе тех, кого называют «вебкамщицы». Прежде всего, выяснила: минимальный порог для начала такой «деятельности» – 18 лет, и чтобы доказать своё совершеннолетие, понадобится отправить свою фотографию с паспортом. Дабы не возникло подозрений у администраторов портала. Им, знаете ли, оказаться в центре скандала с малолетними не хочется.

Что же касается порога верхнего, то его… просто не существует. Позировать перед веб-камерой могут и молодые, и старые, и красивые, и не очень. Кто угодно. Любого пола или причисляющие себя к какому-либо. Женщины и мужчины, ЛГБТ и даже считающие себя бесполыми вовсе. На этот счет никаких ограничений. Хотя и без них не обходится.

Запрещено всё, что способно испортить людям жизнь. Разжигание национальной, религиозной, расовой ненависти и оскорбления. Торговля запрещенными препаратами и вещами, реклама товаров и услуг. Я когда прочитала, подумала: «Ну, ничего нельзя, сплошная цензура, как работать-то?!», а потом подумала и решила: всё правильно. Те, кто разработал правила, систему выстроили очень логичную.

Теперь насчет позирования. И здесь, как выяснилось, многие вообще отказываются раздеваться. Совсем. Абсолютно. Хоть в общем чате, хоть в приватном – это когда ты виртуально уединяешься с одним или несколькими пользователями. Разница в том, что за первое никто ничего не платит: зарегистрировался человек и смотрит. Второе стоит денег, причем довольно существенных, и вот это оказалось самым интересным. Я выяснила, что самые успешные зарабатывают очень много. Бывает, что и по нескольку десятков тысяч рублей за одну трансляцию!

Ну, а уж если ты хочешь показывать себя во всей красе, тут вообще без почти ограничений. Разве что экстремальные вещи запрещены, но это и понятно: кому охота смотреть, как какой-нибудь тип пьет или ест то, что вызывает у всех отвращение? Может, такие сайты есть, и даже наверняка, но я о них ничего не знаю. Меня заинтересовала возможность заработка именно таким способом.

Лидка моим выбором была очень недовольна.

– Ты понимаешь, что если здесь узнают, ты из университета вылетишь, как пробка? И что твоя дальнейшая карьера в качестве чиновника накроется медным тазом?

– Понимаю. Прекрасно, Лидочка, – ответила я. – Но и ты меня пойми: во-первых, мне нужны деньги. Сидеть на твоей шее я больше не могу, а от «свадьбы» ничего не осталось. Во-вторых, я не хочу становиться чиновницей, поскольку там зарплаты крошечные, если ты ни с кем не трахаешься. Тогда, возможно, тебе сделают быструю карьеру, как это сделали некоторые. Но, опять же, не здесь, в провинции, а в Москве. Вот там такое возможно, но представь: сколько желающих отдаться кому-то, а тёплых местечек на всех не хватит. Потому я не рассчитываю стать бюрократом в какой-нибудь местной госконторе.

– Зачем же тогда учишься? – Удивилась Лидка.

– Меня родители туда запихнули. Теперь уже поздно метаться. Получу диплом, а остальное… посмотрим.

– Не получишь, если о твоей «работе» в ректорате узнают, – заявила соседка.

– Не узнают. Там можно блокировать всех пользователей из России, – ответила я. – Ставишь блок на их IP, и всё.

– Ничего не поняла, что ты сказала, но раз ты говоришь, то хорошо. Тогда другой вопрос: где ты показывать себя собираешься?

– Да вот прямо тут и буду, – ответила я, показав на свою кровать.

– У нас в комнате?! – Вспыхнула Лидка.

– А что такого?

– И как я, по-твоему, должна буду себя вести, когда ты себе в письку самотыки вставлять станешь? Или стонать громко, изображая бурный секс?! – Гневно спросила соседка.

– Блин. Я об этом как-то не подумала… – ответила я.

– Вот теперь возьми и подумай. А кроме того, у нас на двоих один ноутбук, а видеокамера в нем плохонькая. Плюс интернет здесь сама знаешь какой. Ну, и как ты будешь «трудиться» на интимной ниве? – Насмешливо спросила Лидка.

Я замолчала под градом жестких вопросов. Даже скуксилась, поскольку не смогла сразу ответы найти, и мне показалось, будто подружка нарочно загоняет меня в угол, поскольку не хочет, чтобы я вебкамщицей становилась. Так сидела несколько минут и ощущала, как подрагивает подбородок – верный признак, что ещё чуть-чуть, и слёзы польются. Лидка молча посмотрела на меня, потом подошла, села рядом на кровать, обняла и прижала к себе.

Зря она это сделала. Я не о вопросах. О ласке. Мне стало вдруг так одиноко и грустно, что я расплакалась, уткнувшись Лидке в пышную грудь. Как маленькая девочка, которая ищет у мамочки утешения. Подружка начала меня гладить по голове и приговаривать:

– Ничего, Женечка. Всё будет хорошо. Придумаем что-нибудь.

– А что? – Сквозь слёзы спросила я. – Ну что мы придумаем?! У нас же ничего нет!.. У-y-y-y! – И снова ударилась в рёв.

– Стоп! Я придумала! – Вдруг завопила Лидка. – Пора нам тряхнуть твоих родителей!

– Как это? – Я от услышанного даже плакать перестала. Взяла со стола упаковку влажных салфеток и аккуратно удалила следы своего жидкого расстройства.

– Молча. Мы скажем, что ты попала в трудную жизненную ситуацию.

– Плевать они хотели, – равнодушно заметила я.

– Значит, что тебе нужно срочное лечение!

– Всё равно плевать.

– Что тебя взяли в заложницы и требуют выкуп!

– С ума сошла? Кто меня куда взял? Это нереально, – отвергла я идеи Лидки.

– Чёрт! Зараза! – Возмущённо выругалась она. – И все-таки надо же как-то их заставить! Ведь вышвырнули родную дочь!

– Точно. Так и было, – задумчиво сказала я. У меня в голове мелькнула одна мысль, только… воспитание не позволяло её озвучить. Однако по моему лицу Лидка догадалась: я что-то такое придумала.

– Говори, – потребовала она.

– Я им скажу, что о моей истории узнали на федеральном телеканале и пригласили на ток-шоу. Что-то типа «Пусть говорят». Ну, знаешь, всякие там интриги, истерики и грязь из каждого рта, – сказала я.

– Не смотрю эту мерзость, – сморщила носик Лидка.

– А они – смотрят. Представляешь? Считают это поучительным. Меня тоже заставляли, правда, я отнекивалась: мол, уроки надо делать, – сказала я. – Но если им заявить, что они могут попасть в историю, которую я расскажу со своей стороны, они…