я. Ну, что за вопрос: может, что-нибудь покрепче? Тупица, знает ведь, что нельзя в моем положении.

— Как хочешь, а я вот не откажусь. Вот только остался чай зеленый, подойдет? — Из коса глянула на меня, в ответ я только кивнула. Мне было все равно, какой чай. — Совсем из головы вылетело, нужно было до магазина съездить, прежде чем звать гостей. Ты, присаживайся, не стой как не родная… — ушам своим не верю. Она, что мне в подруги намеревается. Увольте, мне не нужна такая подруга.

— Ничего страшного, — улыбнулась в ответ. Послушно присела за стол она налила мне чай, а себе из шкафчика достала полупустую бутылку с янтарной жидкостью.

— Ты не думай, что я алкоголичка какая-то, просто у меня сегодня день не удался… — грустно призналась Моника, опустив голову. Я не стала расспрашивать, что у нее случилось, захочет сама расскажет, нет, так нет. Меня это не касается и ни сколько не волнует.

Сделав глоток горячего чая, продолжила наблюдать за ней. Чай показался мне горьковатым на вкус, поэтому не спешила ее пить.

— У тебя здесь очень красиво, — решила нарушить тишину. В ответ она улыбнулась.

— Да, это все мама. Она любит светлые тона и легкость, в отличие от меня. Я наверно, пошла вся в папочку. Нам не так важен уют, нам важен семейный бюджет… — от ее последних слов меня передернуло. Нервный ком образовался в горле. Как она так может говорить? Уму непостижимо. — А что важно для тебя? — вдруг спросила она, сделав приличный глоток янтарной жидкости.

— Не думаю, что мы друг друга поймем… — неуверенно начала я. — Для меня на первом месте это муж, дети и наши родители, а остальное не так важно! — гордо произнесла. Моника смерила меня взглядом полного отвращения, после снова сделала глоток виски.

— Ты, похожа на мою маму, — буркнула Моника. И в этот момент малыш сильно меня пнул, что из рук выронила чашку. — Я что-то не то сказала? — недоуменно посмотрела на меня.

— Нет — нет, — проговорила я, схватившись за живот. Мысленно успокаивая малыша. Он уже с утра был каким-то не спокойным. — Извини, но мне нужно домой… — процедила сквозь зубы, вставая из-за стола. Но появилась сильная боль внизу живота, и мне пришлось обратно сесть. Моника как вкопанная смотрела на меня, то ли не знала, что нужно вызвать скорую, то ли специально. Но было уже все равно.

— Эйдан, ты мне нужен! — мысленно звала, прикусив губу, чтобы не закричать от боли. Я понимала, что он меня не услышит. Но, по крайней мере, он должен почувствовать, что мне плохо.

Не прошло и минуты, как в дом вломился разъяренный Эйдан. Но его гнев не был направлен на меня. Он подбежал ко мне, взял на руки.

— Больно… — проскулила я, схватившись за живот. Я не плакала, просто слезы сами скатывались с уголков глаз, оставляя мокрую дорожку на щеках.

— Потерпи, милая… — шептал мне Эйдан, сажая в свой мерседес GLK. Эйдан сильно сжимал руль, что костяшки белели. Он тоже был обеспокоен.

— Эйдан, что происходит, прошло ведь всего три месяца? Я не хочу терять ребенка! — зарыдала я, откинув голову на спинку кресла.

— Ты не потеряешь ребенка! — Эйдан произнес строго, но не громко, взяв мою руку в свою. Мгновенное тепло разлилось по телу.

Глава 50

— Кайла, все будет хорошо! Я рядом. Сейчас тебя осмотрит врач, он тебе поможет… — все еще держа мою руку, говорил Эйдан, когда меня везли на каталке по больничному коридору. Около меня шли медсестры и какие-то врачи в белых халатах. Мои веки тяжелели, в глазах помутнело. — Кайла! Не смей терять сознание! — потряс меня Эйдан, но голова кружилась, я старалась, но все же разум покинул меня, и я провались во тьму.

Не приятный холод окутал меня, темнота и тишина… Пустота, одиночество, нет чувства спокойствия.

— Эйдан! — позвала я, но в ответ тишина. Что со мной? Я интуитивно нащупала свой живот. Что с моим ребенком?

— Ну, же малыш, дай мне знать, что ты жив… — но он не шевелился. Удушающие слезы приступили к глазам. — Я не хочу жить без тебя, — шептала, поглаживая свой живот.

Не знаю, сколько прошло времени, когда тьма начала отступать и до моих ушей начали доноситься голоса.

— Кайла, вы меня слышите? — не знакомый голос обращался ко мне, но я не смела, открывать глаза. — Кайла, я знаю, что вы пришли в себя, — продолжал говорить низкий голос. Но откуда он знает? Я медленно разлепила веки, яркий свет ослеплял глаза. Я прищурилась, чтобы привыкнуть к свету.

Я была в больничной палате. Оглядевшись, заметила, что кроме меня и доктора в палате никого не было. Да и к тому же палата больше напоминала реанимационную. А может, и в правду я в реанимационной. Снова к моей многострадальной руке понатыкали капельницу. Черт! Как же это меня бесит, но сейчас меня это мало волновало.

— Что с моим ребенком? — взволнованно обратилась к мужчине в белом халате, он скорей всего и есть тот доктор, о котором говорил Эйдан до того, как потеряла сознание.

— Вам не стоит волноваться, — спокойным тоном ответил мужчина.

— Значит с ним все хорошо? — не унималась я.

— Нам чудом удалось его спасти. — мое сердце пропустило удар. Мой ребенок жив. — Скажите, миссис Холт, почему вы выпили волчий аконит? — все так же холодным тоном продолжил мужчина.

— Волчий… что? — не поняла вопроса. О чем он вообще говорит?

— Волчий. Аконит, — четко выговорил каждое слово, но я все равно ничего не поняла. Я не знаю, что это такое.

— Я ничего не пила, — прошипела, непонимающе посмотрев на мужчину в белом халате.

— Тогда почему в вашем желудке обнаружили волчий аконит? — чуть раздраженно обратился ко мне. Меня задели его слова. Я не стала с ним ругаться лишь потому, что была слишком слаба, измотана.

— А что такое волчий аконит? — внимательно наблюдая за каждой реакцией мужчины. Его брови приподнялись в удивлении.

— Вы живете в мире оборотней и не знаете, что это? — нервно усмехаясь, проговорил он. В ответ я отрицательно покачала головой. Откуда я должна, что это, если мне об этом никто ничего не говорил.

— Он знает про оборотней? О Боже, он и сам им является, вот почему он узнал, что я уже пришла в себя… — догадалась я. Мне стало не спокойно, я судорожно сглотнула.

— Где Эй… — Я резко закрыла рот. Черт, чуть не проболталась. — Где Майкл? — попыталась обратиться как можно увереннее, чтобы он не заметил мой страх и,