майку. Взял её за руку, которой она вытаскивала сердце, и начал тщательно вытирать ладонь.

Плечи Сони вздрагивали. Было видно, что она одновременно борется со слезами из-за пережитого стресса и тошнотой. Воняло почти невыносимо, глаза слезились.

— Пойдём наружу, — сказал я, — там песок. И должна быть вода в машинах.

— Пойдём, — согласилась Соня.

Сергей уже был возле Ивана. У того, похоже, была сломана рука — но он был жив и даже в сознании. Спецназовец работал с открытой аптечкой свободной рукой. Два других бойца были рядом.

— Нужна помощь? — спросил он, мельком взглянув на нас.

— Нет, — я покачал головой, — мы справимся.

В ответ Сергей показал большой палец здоровой руки.

Эпилог

Мы сидели на тёплом песке, на берегу моря и любовались закатом. Отель, где нас поселили, занимал целых три островка. Некоторые номера были расположены на специально построенных пирсах, но мы выбрали тот, что находился на земле, в тени и вдалеке от любых нескромных взглядов. Чтобы подняться с дивана возле телевизора и дойти до моря, нужно было сделать всего шагов пятьдесят по тёплому белому песку, среди тропической зелени.

Мечта, а не место.

Соня ещё сомневалась, выбирая между Мальдивами и Доминиканой. Но Эльвира смогла убедить нас обоих, что здесь будет проще обеспечить нужный уровень безопасности. Это и стало решающим фактором.

Лидер Алой Ступени прилетела второй раз за неделю. Сначала она привезла нас сюда лично. Но ей нужно было время, чтобы уладить дела в мире, где заметно изменилась конфигурация, обеспечивающая мирное сосуществование разных непубличных сил, организаций и кланов.

И вот, раз она была здесь, равновесие после бури было восстановлено. Честно говоря — мне даже не хотелось знать, как именно.

Мне вообще мало что хотелось знать. Нужно было время, чтобы нормальное любопытство ко мне вернулось.

— Арти, ты ведь знаешь, что такое реликтовое излучение? — спросила Эльвира.

Мы сидели вдвоём. Соня предпочла остаться в конттедже.

— Знаю, — кивнул я, — вы же знаете, где я учился.

— Видел его карты? Точный анализ температуры реликтового излучения в разных уголках нашей вселенной дал возможность официальной науке доказать существование других мирозданий, не связанных с нашим напрямую. Знал об этом?

— Кажется, слышал что-то, — ответил я.

— Удивительно, правда? — вздохнула Эльвира, — новость о том, что какой-то очередной блогер-фрик устроил публичный дебош мгновенно расходится по сети и вызывает неподдельный интерес. А фундаментальная вещь, которая открывает обычным людям дорогу к пониманию подлинной природы вещей, проходит почти незамеченной.

— Нет, — ответил я, — не удивительно. Кто умножает познания, умножает скорбь. Это… бывает больно — знать.

— Надо же, — улыбнулась Эльвира, — ты читал Экклезиаста.

Я промолчал.

— Наш мир находится в особом месте на этой карте реликтового излучения, — продолжала она, — только это уже часть той информации, которая не может стать публичной. Именно здесь проходят границы множество миров… Предвечный искал такое место. Поиск его был очень долгим.

— Но почему? — всё-таки решился спросить я, — вся потенциально безграничная наша вселенная могла быть в его распоряжении… зачем ему это?

— Как думаешь, люди могли бы ограничиться одним континентом, даже если бы знали, что за горизонтом их ждёт благословенная плодородная земля? — спросила Эльвира, — уровень другой, но принцип тот же. А предвечному было намного тяжелее. Людей много. Мы смертны. Мы можем долго жить, создавая смыслы друг для друга. Даже в полной изоляции. Одиночество и предопределённость разрушительны. Наша потенциально бесконечная вселенная рисковала превратиться в бесконечное повторение одного и того же существа, обезумевшего от экзистенциального голода по смыслам… в каком-то смысле мне его даже жаль…

— Но нас он не готов был пожалеть, — сказал я.

— Он нам завидовал, — ответила Эльвира, — очень тяжёлой, безысходной завистью. Как только может завидовать бессмертное существо тому, кто вовлечён в бесконечный круг перерождений, кому доступны множество миров просто по факту рождения.

— Как-то сложно всё… — вздохнул я.

— Это правда, — кивнула Эльвира и процедила песок сквозь свои тонкие пальцы, — вы, кстати, заметили, что оба модуля его корабля были специально созданы для того, чтобы в них выросло сердце? Это с самого начала было частью его плана. Чтобы ускорить процесс, он даже подтолкнул развитие разумной жизни. Разве не ирония, что сердце его собственного материального воплощения оказалось кучей нечистот?

— А это так? — заинтересовался я, — его сердце было просто… отходами?

— Нет, конечно, — улыбнулась Эльвира, — это была колония бессмертных бактерий. Того же уровня, с которого он начал своё восхождение к бессмертию.

— Надеюсь, они не опасны?

— Ваш иммунитет сработал как надо, — улыбнулась Эльвира.

— А Сергей? Мы разобрались, кто он такой?

— Во многой мудрости много печали, — парировала глава Ступени, — главное, что он играет по правилам. Он союзник, который ценит наш мир. Теперь это стало ещё более очевидно.

— Что с ночными? — я всё-таки задал этот вопрос, хотя изначально не собирался об этом говорить.

— А что с ними? — улыбнулась Эльвира, — одной легендой ночного народа стало меньше. В их жизни мало что изменилось. И это логично: они ведь просто ещё одна сторона человечества, которая так же необходима, как и дневные люди.

— Это сложно принять…

— Пограничникам пришлось хуже, — продолжала Эльвира, — нам пришлось жёстко пресечь распространение информации о самой возможности путешествий между вселенными. Ты же понимаешь почему, да?

— Они ломануться, если узнают, — сказал я, — одно дело получать информацию извне, и совсем другое — иметь возможность физически переместиться туда, куда тянет… думаю, для нашего мира от этого не будет ничего хорошего.

— Верно, — кивнула Эльвира, — и поэтому вы теперь носители ещё одной