руководства… Нашептывают, сплетничают, клевещут. Мы не дадим им удовольствия видеть что-либо подобное. Выбор Горбачева — свидетельство нерушимого единодушия в нашем руководстве.

Для него святое дело — оборона и бдительность. В нынешней обстановке это — святая святых.

И еще одно. Его эрудиция, почерпнутая из его образованности и из опыта работы, что тоже очень важно. Она очень пригодится ему на посту Генерального секретаря. Словом, мы имеем перед собой государственного человека, достойного занять этот пост в столь ответственный для страны момент. […]

Загадкой для меня (думаю, и для многих) осталось — почему Громыко? Он вроде как исподволь намечал программу деятельности нового Генсека. Но это — пшик. Главное, что таким образом он был представлен партии как инициатор выдвижения Горбачева. Что этим хотели сказать? Или — что от этого хотел получить Громыко, сделав так, чтобы именно он, а не премьер-министр, не кто-либо из «партийных» (и государственных) членов ПБ выступили в этой роли? Укрепить свое нынешнее положение? Сохранить монополию на внешнюю политику, которую заполучил при Черненко? Закинуть удочку насчет «повышения» — на должность премьера или председателя Президиума Верховного Совета?[147]

Ответ на эти вопросы Черняев найдет очень скоро. Ибо Горбачев, став главным человеком в партии (и в стране), сдержит слово, назначит Громыко председателем Президиума Верховного Совета, то есть формально — главой государственной власти, а на самом деле — «свадебным генералом», человеком, который представительствовал, но ничего не решал. Громыко на старости лет хотел этого, и он это получил.

Получит «свое» и другой участник этой интриги, А. Н. Яковлев, только чуть позже.

Глава 5. Десятый подъезд

— Ну, что, Александр Николаевич, в науке ты преуспел. Знаю, знаю — написал хорошие книги, стал членом-корреспондентом академии. И академиком будешь, все правильно. Но не пора ли решать более крупные задачи? — Генеральный секретарь встал из-за стола, подошел к окну, рассеянно глянул, что там, за стеклом.

Было лето, июль, ярко светило солнце. И Горбачев под стать погоде пребывал в отличном расположении духа. Он недавно вернулся из поездки по Украине, это был второй после Ленинграда визит генсека за пределы столицы, принимали его восторженно.

Опять повернулся к Яковлеву, который сидел за приставным столиком и тоже слегка щурился от солнечных лучей, проникавших в кабинет.

— В Киеве и Днепропетровске товарищи выражали готовность поддержать те перемены, которые мы задумали. Надо кончать с застоем — и в экономике, и в социальной сфере. И в партии, конечно. Но работа предстоит невероятно большая и трудная. Только команда единомышленников справится. Если соберем такую команду, тогда есть шанс — и у партии, и у страны. А нет, значит, весь пар снова уйдет в свисток. Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили в Канаде?

Яковлев едва заметно кивнул. Улыбнулся.

— Как не помнить, Михаил Сергеевич. Слава богу, с памятью у меня пока все хорошо.

— Ты, Саша, понимаешь, что именно нам выпал исторический шанс — сделать мощный рывок вперед, раскрыть те неисчерпаемые резервы, которые таит в себе социализм, дать людям надежду на другую жизнь?

— Надежду? — переспросил Александр Николаевич. — Или все-таки саму эту другую жизнь?

— У нас такая страна! — с пафосом, как будто не услышав его, продолжал Горбачев. — Такие замечательные люди! Да богаче нас никого в мире нет. История нам не простит, если мы профукаем этот шанс.

Яковлев прекрасно понимал, что его пригласили сюда, в этот кабинет, не для того, чтобы просвещать по поводу природных и человеческих богатств Советского Союза. Он давно был готов к такому разговору, ждал его. Понимал: вот сейчас, произнеся эти ритуальные фразы, Михаил Сергеевич назовет его новую должность. Однажды — было это на одной из цековских дач, когда работали над очередным постановлением и вечером остались наедине, — Горбачев то ли в шутку, то ли всерьез сказал: «А не пойти ли тебе ко мне в помощники? Помощник генерального секретаря — это по статусу как заведующий отделом, а по возможностям бери еще выше — почти как член Политбюро». Александр Николаевич тогда перевел разговор в шутку, мол, слишком задиристый у меня характер, чтобы такую работу выполнять, вы меня на второй день прогоните. Посмеялись…

Горбачев вдруг стал серьезным: сжатые губы, враз похолодевшие глаза.

— Есть мнение, чтобы ты возглавил Отдел пропаганды Центрального комитета. Дело тебе знакомое. Но вести его надо будет по-новому. С учетом тех задач, которые мы с тобой много раз обсуждали. Там сейчас на хозяйстве Стукалин Борис Иванович, но мы уже подыскали ему другую работу, поедет послом в Венгрию, останется членом ЦК.

Александр Николаевич не выразил ни радости, ни огорчения. Только согласно кивнул. Кто знает, возможно, он рассчитывал получить сегодня более высокий пост? Но и хозяин главного кабинета тоже знал, как следует закончить этот разговор:

— Мы только начинаем свои великие дела. Впрягайся. Все у нас с тобой впереди.

Ни для кого не было секретом, что должность директора ИМЭМО для Яковлева проходная, что он на короткой ноге с Горбачевым, пишет для него доклады и записки, участвует в его заграничных вояжах. А Горбачев еще до своего взлета на главную высоту уже виделся опытным людям как будущий глава партии и государства.

Много спекуляций есть по поводу того, как к Михаилу Сергеевичу относился Юрий Владимирович. Одни считают, что именно Андропов был главным инициатором перевода Горбачева из Ставрополя в Москву и затем заботливо опекал самого молодого члена ПБ. По мнению других, Андропов вовсе не видел его своим преемником и якобы не раз пренебрежительно отзывался о деловых и моральных качествах Горбачева.

Факты и документы говорят о том, что сам Михаил Сергеевич, прошедший обучение не только на юрфаке МГУ, но и в высших партийных сферах, прекрасно овладевший искусством аппаратной борьбы, став секретарем ЦК по вопросам сельского хозяйства, ничем не выдавал своих амбиций, вел себя скромно, как и подобает самому неопытному члену ПБ, вначале всячески подчеркивал верность «дорогому Леониду Ильичу», затем готовность надежно служить «дорогому Юрию Владимировичу».

В пору недолгого правления Андропова если он и позволял себе «высунуться», то это были некоторые кадровые перемещения, сделанные по его инициативе и, быть может, та самая поездка в Канаду.

Зато с появлением на посту генсека К. У. Черненко Михаил Сергеевич явно осмелел. Во-первых, он к тому времени уже набрал приличный аппаратный вес, обзавелся серьезными союзниками. Во-вторых, новый руководитель по всем показателям сильно уступал Андропову, да и не жилец он был.

Горбачев еще в 1984 году сделал ряд сильных ходов.