– Мне нужна твоя помощь, – сказала я, когда на стук никто не ответил. – Я войду?

За дверью сычевальни что-то подозрительно и коротко грохнуло. В полицейских сериалах копы расценивают это как повод ворваться в помещение.

Я решила быть хорошим копом.

Илюха удивленно разглядывал блестящую черную электрогитару. Чехол от нее стоял рядом открытым – его-то створка, видимо, и стукнула о пол, приглашая меня войти.

– Это откуда? – спросил Илюха, подергав струны. – Художник Шишкин еще и басист?

Ок, значит, это бас-гитара, а не просто гитара. Валторна, виолончель, контрабас, бас… Слишком много для одного предновогоднего дня и одной предновогодней Антонины.

– Короче, – сказала я, решив не церемониться. – У нас сейчас в доме музыкальная группа из Ялты, мой бывший парень и тети-Ленин будущий муж. И гости все прибывают. Я, например, не гарантирую, что ты последний. Но тебя я хотя бы знаю в лицо, а сегодня это уже большая удача. Помоги мне, пожалуйста. Минут через десять вот этот бас, а также одиннадцать человек и сто пятьдесят коробок и кофров уедут в клуб на Фаттахе. Ты можешь, не уточняя, кто такой Фаттах, помочь ребятам погрузить инструменты? Своими здоровыми ручищами.

В глазах Илюхи зажглось неведомое ранее пламя. Он порывисто встал, убрал бас в чехол, подхватил с кровати еще две гитары и с этим драгоценным грузом на плечах отправился в холл, зычно покрикивая: «Эй, кто тут Фаттах?» Выглядел он каким угодно, но не наказанным.

Ровно в 17.00 одиннадцать человек при содействии энергичного крепкого Фаттаха со всеми инструментами погрузились в две машины и отбыли играть концерт.

Мы с Кузей помахали им вслед и пошли домой, в тишину. Там быстро выяснилось, что в машины сели не одиннадцать человек, а двенадцать – Илюха случайно уехал в клуб вместе с группой «Поддоны БУ!» и теперь не брал трубку.

– Фильм «Один дома», только наоборот! Взяли с собой лишнего мальчика, – ворчала я. – Что я скажу его матери, если она позвонит из аэропорта или Эмиратов?

– Скажи, что у нее очень молодой голос, – предложила моя мама, а я снова набрала номер Илюхи. Нет ответа.

– Думаю, лучше написать ему «ВКонтакте», – посоветовал Владимир Леонидович. – Телефон он не услышит.

– А «ВКонтакте», значит, услышит? – саркастически заметила я, но послушалась.

И, о чудо, мне тут же пришло ответное сообщение: «Едем в клуб, все ок». Видимо, Илюху не совсем случайно взяли с собой.

Я позвонила Гоше. Сказала, что дуэт из одиннадцати человек еще немного расширился, и попросила разыскать Илюху и позвонить мне.

Через час, когда мы с Кузей, мамой, Владимиром Леонидовичем и попугаем Исаичем играли на кухне в новую карточную игру с миллионом правил, зазвонил мой телефон.

– Чувак со щетиной просил тебе позвонить, – сказал Илюха, и я услышала, как он закатил глаза.

Со щетиной – это кто? Вообще-то Гоша. Точно же! Щетина у него не хуже, чем у издателя Филиппа, к которому я не пошла работать, – но я никогда об этом не думала. Если человек мне нравится, я не только не могу звать его по имени, но и внешность плохо запоминаю. Спроси меня сейчас, какого цвета у Гоши глаза, я и не отвечу.

– Hello? Ground Control to Major Tom[6], – прервал меня Илюха. Про цвет Гошиных глаз почему-то не спросил.

– Тут я. А ты? В клубе? Все в порядке? Доехали нормально? – зачастила я.

– Да, – подробно ответил Илюха. – Я останусь тут на концерты. Щетина не против.

– А может, я против! – возмутилась я. – Я тебе вообще-то сегодня в матери гожусь!

Хотела сказать «отвечаю за тебя вместо матери», а сказала «в матери гожусь».

– Теоретически годишься, но общество такое не одобряет, – возразил мерзкий подросток. – У нас разница четырнадцать лет.

И заржал, а потом передал трубку щетине.

– Спасибо тебе за помощь с дуэтом. И за брата не волнуйся, ему тут вроде бы интересно. Отправлю его к Хану, нашему звукорежиссеру, – пообещал Гоша.

– Звукоинженеру! – поправила я. Я-то помнила молчаливого лохматого Хана с вечеринки имени люстры. Он производил впечатление человека основательного. – А какого цвета у тебя глаза?

– Серые, – ответил Гоша, не удивившись. – Подойдут?

На кухню я вернулась довольная. Серые глаза мне очень подходили. И вообще, славное получилось 31 декабря, пусть и шумное. Вот сядем сейчас, доиграем в карты, проводим маленькой компанией старый год, выпьем газировки и соков… Я со времен изобретателя Валерия очень не люблю, когда алкогольные напитки открывают в праздник до двенадцати ночи, а Владимир Леонидович, узнав, что у нас в доме только одна бутылка шампанского, к счастью, совсем не расстроился.

– Илюха нашелся, – объявила я и села за стол. – Говорила с Гошей, он за ним присмотрит.

– Хорошо, – сказала мама.

– А кто такой Гоша? – спросил Антон.

– Бог мой! – подскочила я на месте: я совсем про Антона забыла. Он сидел, выспавшийся, трезвый и сияющий, во главе стола, и Владимир Леонидович сдавал ему карты. – А Гоша – это…

– Гоша – это Танин папа! – поторопил и спас меня Кузя. – Давайте играть! Исаич, уйди!

Попугай Исаич, участвовавший в игре, считал, что главное ее правило – утащить как можно больше карт. Если ему мешали, он ругался, называл других участников шулер-рами и зловеще хохотал.

Антон, конечно, выиграл – он всегда был умным и все схватывал на лету. Потом они с мамой завели разговор о его будущей книге. Он похвалил мои редакторские способности, весело рассказал, как я переделала структуру и переписала две главы, но пожаловался, что уже не видит смысла в книге как таковой. Мама как преподаватель литературы убеждала его, что написать книгу, пусть и нон-фикшн, должен каждый приличный человек.

Когда-то я только и мечтала о том, чтобы эти двое познакомились и мы все вместе встретили Новый год. А сегодня я забыла, что Антон спит в моей комнате…

Я ушла в комнату, где висело детское ружье и недавно жила Жозефина, и села с ноутбуком на подоконник в эркере. Мы с Майкой и Лисицкой договорились устроить предновогоднюю скайп-сессию на троих.

У Майки гостила тетя Света, очень счастливая, махала мне с экрана и желала любви. Сама Майка сидела на коленях у Марко, говорили они хором, она по-итальянски, он по-русски – медовый месяц явно не заканчивался. Лисицкая была бледная и странно сентиментальная, сказала, что очень по нам скучает и надеется в новом году собраться втроем у нее на даче. Я позвала их в Нехорошую квартиру, Майка нас – во Флоренцию, и все пообещали, что обязательно приедут. На прощание я будничным тоном сообщила девочкам: