Кто-то пел красивым хором Hey Jude (Кузя старательно выговаривал «Хей, Жуть!»). Кто-то открывал новое шампанское – Гоша со товарищи тоже явились не с пустыми руками. Кто-то, перекрикивая хор, решал, что же нам делать с пропущенным боем курантов. Постановили встретить Новый год еще раз – прямо сейчас.

Встретили. И он начался.

В какой-то момент мы оказались с Гошей вдвоем на Белой лестнице.

– Скоро повезу англичан в гостиницу, – произнес он с сожалением. – У тебя здесь точно все уместятся?

– Да, – ответила я, подсчитав. – Конечно, сегодня уникальный случай – в Нехорошей квартире закончились комнаты. Я и не думала, что такое возможно. Антона и Жозефину придется положить на тахте в коридоре.

– А я привез тебе подарок, – сказал вдруг Гоша.

– Еще одну группу? Еще одного папу? – гадала я.

– Нет. Вот, – и он протянул мне большой белый пакет.

Там оказались правильные бокалы для «маргариты», ярко-синяя гейзерная кофеварка и ярко-оранжевый капучинатор.

– Ты же все это любишь? Капучино, «маргариту». Кажется, говорила, что любишь.

Да, я все это рассказывала ему в тот, первый вечер. Надо же, у нас, по сути, было всего одно свидание.

– А я не придумала пока, что тебе подарить, – призналась я.

– Конечно, – улыбнулся Гоша. – Лампочки-то у меня уже есть!

У нас было одно свидание, и хорошо. Значит, будет еще много.

– Вообще-то я был бы рад подарить тебе хорошую работу, – вздохнул Гоша. – Насколько я понял, это твое главное желание. Журналистика.

– Да нет, – неожиданно для себя сказала я и поняла, что говорю правду. – Наверное, если бы я так отчаянно мечтала вернуться в журналистику, уже бы нашла что-то. Ребята, которые этого хотели, придумали себе «Медузу». А я… а я не придумала. Но подумаю еще. Ты, главное, приезжай второго января.

– Конечно, – он посмотрел на меня тепло. – Как видишь, я приехал даже первого.

Из квартиры раздалось приглушенное:

Na na na na-na-na-na. Na-na-na-na. Хей, Жуть!

Гоша действительно приехал второго января, вместе с Гораном. Они отвезли Таню в Питер к матери и вернулись в Москву. В Нехорошей квартире к этому моменту мало что изменилось.

Никто не уезжал.

Мама с Владимиром Леонидовичем остались, потому что Кузя еще не наигрался в лошадь.

Антон не хотел к прорабу.

Группа «Поддоны БУ!» вела сложные переговоры с гордым дядей Колей, который должен был отвезти их обратно в Ялту, но пока был зол по политическим причинам и упорно гостил у родственников в Отрадном.

Илюха сидел в сычевальне, его родители – в Эмиратах. Тетя Ира звонила мне два раза – напомнить, что обычно живет на Кутузовском, а Илюхе начиная со второго января нужно готовиться к ОГЭ по английскому.

Жозефина говорила, что купит себе новый билет в Прагу, чтобы воссоединиться с семьей и котом, но вместо этого жила в комнате переехавшего ко мне Кузи и кормила всю собравшуюся в квартире ораву плюшками с корицей. Плюшки были хороши, на их божественный аромат по утрам слетались все, включая соседей снизу, с которыми мы познакомились в новогоднюю ночь, – сонных молодоженов по фамилии Струк и их бодрого младенца Иннокентия.

Попугай Исаич был немного возмущен тем, что Кешей зовут человеческого детеныша, поэтому вопил больше обычного. Зато к нему приехал гость – администратор Лена, та, что из «Бурато». Ночевать она, к моему удивлению, не осталась – сказала, что ей не разрешает муж. Но осталась на импровизированный концерт, который устроила группа «Поддоны БУ!» в гостиной. Они играли каверы на The Beatles, Deep Purple, Boney M и Metallica, а еще исполнили пару своих песен – хороших. Марина Подоляк, виртуозно владеющая скрипкой и голосом, получила много комплиментов и порозовела, как крымская роза. Сергей Подоляк недобро поглядывал на Антона, который слишком громко хлопал Марине. На самом деле, у Антона просто еще не закончился виски. Жозефина и моя мама, сдружившиеся на почве кулинарии, позвали всех ужинать. Толпа поскакала на кухню, прижимая к себе валторны, и в этот момент как раз приехали Гоша с Гораном.

Их тоже пригласили к столу.

После этого Гоша, впечатленный праздничной атмосферой, сел бронировать своему папе новую гостиницу. Я спросила Горана, не хочет ли он пожить у меня, как все. В комнате с ружьем, например. Он застенчиво заулыбался – стало понятно, что хочет. Люди обрадовались, попугай крикнул: «Ватрушечка!» Жозефина вспомнила, что от завтрака как раз осталось немного плюшек – штук сто. Призывно закипел чайник.

Гоша шепнул мне:

– Тогда я забираю отсюда тебя.

И отвез к себе, на Мантулинскую улицу, в квартиру под крышей. Когда мы приехали, старый дуб, оказавшийся тополем, приветствовал меня поднятыми вверх голыми ветками.

Утром третьего января я проснулась удивленная. Думала, будет неловко или страшно, а было нормально и легко. Так, словно только под этим полосатым одеялом мне и следовало спать все двадцать девять лет. Еще удивительный факт для тех, кто не боится интимных подробностей (впрочем, я сама боюсь интимных подробностей, поэтому вряд ли перестараюсь в этом вопросе), – всю жизнь я думала, что люблю спать одна. Люди мне мешали, даже любимые. Было тесно и душно, я с трудом засыпала и часами мучилась, особенно если кто-то осмеливался положить на меня руку или ногу. Они казались мне тяжеленными бревнами, а кровать – западней. Какой уж тут сон, в общем. Единственным исключением был первый год в общежитии с Антоном, тогда острая влюбленность и желание выйти замуж перекрывали все остальные желания и проблемы. Но потом и Антон стал меня раздражать – и как только он вставал и уходил на работу, я моментально заграбастывала все одеяло и обе подушки, раскидывалась по всей кровати – куда только могла достать, и наконец ныряла в сон. Лишь это и примиряло меня с дурацким телевидением.

А с Гошей я проспала всю ночь в обнимку. И выспалась. И на вопрос, что приготовить на завтрак, честно ответила, что хочу дырявые бутерброды – жареный хлеб с яйцом. О них мне рассказывала Таня, когда я заплетала ей косички в «Бурато», говорила, что это папино фирменное утреннее блюдо. Гоша кивнул и пошел на кухню, а я залезла поглубже под полосатое одеяло и поздравила себя: молодец, Антонина, еще недавно ты бы отказалась от завтрака, стала стесняться и прикидываться, что вообще никогда не ешь. С Новым годом.

Дырявые бутерброды оказались волшебными, как и капучино, приготовленный в такой же кофеварке, какую Гоша подарил мне, только в желтой, а не в синей.

– Смотри, случайно получился еж, – сказал Гоша, подвигая ко мне большую горячую чашку. По молочной пене и правда бежал кофейный ежик. Ну, условный ежик, но вполне узнаваемый, с иголками и большим носом. Сердце мое ударило в гонг. Как бы не умереть от облучения радостью…