— Эти мудрецы плохо кончили, — сказал Хейграст.

— Вода превратилась в кровь, — прошептал Дан. — Я видел своими глазами!

— Вы не заметили главного. — Лукус поочередно взглянул друзьям в глаза. — Хейграст, ты помнишь, как назвал Саш демона, который заставил его открыть проход?

— Неужели?! — поразился Хейграст.

— Да, — кивнул Лукус. — Тебе не кажется, что все это делает наше путешествие вдвойне важным?

— «И тогда Илла открыл северные ворота», — прошептал Хейграст.

Сашка лежал на каменном мосту и медленно приходил в себя. С каждым разом это становилось все труднее. Жизнь нехотя возвращалась в истерзанное тело. За мостом ждал противник, сумевший доказать свое превосходство не менее двух дюжин раз. И это когда Сашка почти уверовал в собственное искусство. После стрелка, над которым он взял вверх, открыв в себе способность замедления происходящего, Сашка встретил множество воинов, и каждый казался сильнее предыдущего. А те шестеро, с которыми пришлось сражаться в последнюю неделю, превосходили всех остальных на голову. Маленький банги, белу, нари, шаи и ари. И вот теперь этот воин, чем-то напоминающий Чаргоса. Противник, который раз за разом побеждал Сашку с непостижимой легкостью.

Правда, и предшествующие пять соперников не подарили Сашке быстрой победы. Некоторые из них успели отпраздновать собственный триумф, а кое-кто даже не один раз. Маленький банги не единожды отправлял противника в небытие. Выпущенные с непостижимой частотой отравленные стрелы делали свое дело. Оцепенение охватывало мышцы, и остекленевшие глаза видели только одно — удачливый стрелок бежит, размахивая кинжалом, чтобы перерезать противнику горло. В последней схватке Сашка, пытаясь закрыться от стрел, в отчаянии вытянул перед собой ладонь и, пробежав половину дистанции до маленького лучника, с удивлением понял, что стрелы падают, натыкаясь на препятствие. Удивление едва не стоило очередной гибели: сразу две стрелы преодолели барьер. Но Сашка уже добежал и, легко отмахнувшись от неумелого выпада кинжалом, раскроил сопернику голову. И содрогнулся от отвращения. Каждый раз, когда убивал, он испытывал одно и то же — отвращение к самому себе.

Во время схватки с белу Сашку не оставляло ощущение, что он сражается с Лукусом. Белу оказался опасным противником. Стрелы, выпущенные из клееного деревянного лука, едва не пробивали барьер. Бросив все силы на защиту от стрел, Сашка добрался до противника в полуобморочном состоянии и был располосован белужским мечом. Усталость проникла в тело и больше не уходила. Он почувствовал ее, когда очнулся, и подумал с тоскою, что противник все еще впереди на том же изгибе каменной тропы.

Сашка постарался успокоиться. Ран и шрамов на теле по-прежнему не оставалось, но он даже прикоснуться не мог к коже в том месте, где черканул узкий белужский клинок. «Ничего нет, это иллюзия», — мысленно успокаивал себя Сашка, но тело не верило, потому что помнило боль. Настоящую боль. Сашка встал, окинул себя взглядом. Штаны, разодранные от колен в лохмотья и прихваченные ремнем, на котором висело несколько ножей. Босые разбитые ноги. Меч в правой руке и меч за плечами, не раз принимавший на себя удары по спине. Его противники могли хвалиться доспехами, он — свободой движений! Усмехнувшись, Сашка мысленно обратился к наставнику, сетуя, что он считает отсутствие доспехов преимуществом и даже испытывает неловкость перед соперниками. Но тот вновь ничем не обнаружил своего присутствия. Сашка вспомнил мать, и звериная тоска засочилась в сердце. Нет. Он мотнул головой. Успокоиться и идти вперед.

Он пошел навстречу сопернику, выпрямившись во весь рост. Остановил первую стрелу, сжег тетиву, так что вторая упала белу под ноги, и сошелся с ним на мечах. Белу мог гордиться искусством фехтования. Сашка уже отличал мастера от подмастерья. Но умение белу строилось на соблюдении канонов и правил, а Сашке требовалась победа любым способом. И чем быстрее, тем лучше. Отбив с десяток виртуозных ударов, Сашка метнул левой рукой нож и вдогонку послал клинок. Подождал, пока побежденный исчезнет, и пошел дальше.

Теперь тропа вела его между двумя каменными стенами, сложенными великанами из грубо обработанных валунов. Меч звякнул, когда Сашка коснулся морока. Кем бы ни оказался следующий противник, тропа не оставляла шансов воспользоваться зыбкостью собственных границ.

На страже каменного коридора стоял нари. Зеленокожий гигант отличался от всех нари, побежденных Сашкой в сотнях схваток. Мягкая кольчуга редкого плетения струилась по его плечам, кольчужный шлем прикрывал голову, но двигался нари так, словно носил одежду из легкой ткани! Он мастерски управлялся с двумя мечами! Сашка остановился, пораженный мерцанием клинков, обратившихся в сверкающие веера. Снял с пояса нож и метнул. Нари не дрогнул, а нож ударился о стальную преграду и отлетел в сторону. Сашка поднял меч и замер. Попытался разобраться в сверкающем мельтешении, погрузиться в него, найти изъян в великолепной технике. Он понимал, что не сможет даже парировать такие удары, что уж тут говорить о нападении. Расслабился, замедлился и уловил амплитуду. Почувствовал, что успеет проникнуть между сверкающими окружностями, если будет достаточно быстр. Неестественно быстр!

Сашка попробовал. Сделал резкое движение вперед, когда правый клинок нари пошел вниз, а левый еще только набирал высоту. Тычок в незащищенную переносицу врага. Тычок, который потребовал мгновенного усилия, почти разрывающего сухожилия. Тело не могло двигаться так быстро. Но у него получилось. Конец лезвия на пол-ладони вошел между глаз нари, и хотя летящий вперед клинок в левой руке противника уже срезал с Сашкиного предплечья мышцы и сухожилия — это уже был удар по инерции. Согнувшись от дикой боли, сжимая покалеченную руку и выронив меч, Сашка увидел, что воин валится на спину и тает, тает на тропе.

«Плохо», — подумал Сашка, зажимая страшную рану и напряженным усилием воли приглушая боль. Он понимал, что цена побед чрезмерна. Что не только бесчисленные варианты гибели, но и раны делают его беспомощным перед сколько-нибудь серьезным противником. Какая уж тут неуязвимость? Получалось, что задача дойти до какой-то неведомой цели никак не совпадала с пожеланиями наставника. Или цель путешествия заключается в том, чтобы вывернуть Сашку наизнанку, заставить нахлебаться крови, чужой и собственной? Вытряхнуть из него жалостливость и слюнтяйство? Неужели не было другого способа?

Сашка разжал пальцы и осмотрел руку. Уродливый шрам тянулся от локтя до запястья. Он знал, что след клинка нари скоро рассосется, но боль уйдет не сразу. Сашка взял меч в левую руку и пошел навстречу следующему бойцу.

Шаи появлялись на тропе редко. Схватки с ними не отнимали много сил. Приходилось уклоняться от дубин и подрубать сухожилия на неимоверно длинных руках. Добродушные существа двигались с ленцой, не слишком подчиняясь создателю иллюзии. Но последний шаи отличался от предыдущих. Он пренебрег доспехами и размахивал перед собой секирой с двумя лезвиями, звякая острыми навершиями о каменную кладку. Нечего было и думать отбить удар, дотянуться до огромных рук, обежать противника справа или слева. Сашка метнул все оставшиеся ножи. Они вошли шаи в горло, в глазные впадины, в грудь, а тот все шел вперед, брызгая слюной и кровью, пока не упал на камень у ног победителя. Сашка пошевелил изуродованной рукой, перекинул в нее меч и двинулся дальше.