перебросила ногу через верх и скоро очутилась по ту сторону. Лёха оставался на улице, судорожно задирая ногу к поперечной палке и подпрыгивая, ухватившись за рейки.

Мертвецы лились рекой и достигли уже фонарного столба метрах в двадцати.

— Давай, иди лучше к хоздвору, — сказала Мила.

— Успею, — Лёха продолжил дрыгаться. Мила попробовала приподнять его, просунув руки через прутья, но Лёха был слишком тяжелым.

— Всё, сажусь на диету, — прокряхтел он, таки уцепившись ногой за поперечник и повиснув в положении тылом к низу, одна нога полусогнута. Оставалось забросить живот на самый верх и перевалиться.

— Давай! — Мила снова приподняла его.

Крайние зомби подошли совсем близко. Лёха дал задний ход, хотел оттолкнуться и спрыгнуть на землю, чтобы бежать по Тимирязевской, но упал спиной на тропку, что была вытоптана вдоль забора.

Мертвецы накрыли его телами, сиплое урчание перемешалось с криками Лёхи, криками Милы, потом кричала лишь она одна.

Когда покойники стали напирать на забор, приникая к нему бледными, загробными лицами, Мила перестала стоять около и полезла наверх, на уступчатый пригорок, по краю коего на расположенной стенкой сетке вились какие-то растения.

Хватаясь за траву, Мила коснулась гладкого камня — поглядела — а там выгравирована надпись еврейскими письменами. Она поняла, что раньше тут было иудейское кладбище.

Побежала пустым зеленым лабиринтом. Клематис, дальневосточная актинидия… На границе с Кленовой аллеей, перед новой сетчатой стенкой — дорожка, обсаженная гортензией, с большими, толстыми листьями.

Мила выскочила на аллею, лежащую в овраге с пологими берегами. Со стороны участка вьющихся росли корабельные сосны, а напротив клёны, давние, крепкие, но позади них тоже маячили хвойные деревья.

На лавочках у обочин никто не сидел, в урны возле лавочке никто не харкал. Могло показаться, что сегодня не суббота, а понедельник, санитарный день.

За кленами и соснами Мила разглядела небольшой розоватый домик вроде сторожки, а еще дальше — огромный купол теплицы Зимнего сада. К домику сворачивала тропка. Мила решила свернуть туда, но погодила и продолжила спускаться аллей, дабы проверить, что происходит с другой стороны домика, нет ли за ним чего опасного.

Она услышала — от перекрестка ниже доносилась ругань и лай. Мила двинулась туда, готовая как только приметит что стрёмное, остановиться.

У развилки, на дорожке левее, за соснами и парой берез, шла какая-то ожесточенная драка. Мужик в клетчатой тенниске дубасил ногами человека в черной униформе — по виду охранника, и одновременно тащил назад за ошейник алабая кремового цвета. Женщина в длинной юбке и платке лежала рядом на асфальте, вокруг бегала девушка с дредами, к дерущимся простирали руки еще несколько человек, увещевая.

Охранник вскочил и побежал к перекрестку, там стояла на углу зеленая урна. Он схватил эту урну, поднял над собой и решительно пошел назад. Мила догнала его, и когда охранник почти кидал урну — не в мужика с собакой — а в лежащую женщину, Мила ухватила его за правую руку и, повиснув, заставила выронить предмет.

Уран глухо ударилась ободом об асфальт и раскололась. Весь в кровищи, что блестела на черной ткани, охранник повернулся к Миле. На него прыгнул Витёк, распластывая по земле.

— Не убивай его! — Лида кое-как вставала, прижав руку к голове.

Каро напрягся на месте, разрывая пространство лаем. Витёк отвернулся к нему:

— Каро стоять!

Увещевавшие люди быстро зашагали по дороге вверх, к Зимнему саду. Лена откинула дреды и подошла к Витьку:

— Оставь. Говно тронь — вонять будет. Пусть лежит оклемывается.

— Не, ну ты понял? — спросил Витёк охранника. Тот ответил бранью. Лена удержала Витька за плечо:

— Всё, всё.

— Я вижу тут у вас борьба добра со злом, — сказала Мила.

— И ты заняла сторону добра, — ответила ей Лена.

— Я пожалуй присоединюсь к вашей компании. Вы не против?

— Добро пожаловать, — Витёк вставал, — В теплую дружескую атмосферу.

Он посмотрел на поверженного:

— Давайте от него отойдем.

Прошли от перекрестка, ниже. Тут дорога спускалась за поворот, к хоздвору, а налево отделялась тропа по земляному перешейку перед холмом, заросшим лиственным лесом. В перешейке угадывалась плотина, перегораживающая овраг у подножия того холма. Справа же, за декоративной кирпичной оградой, стояли маленькие, похожие на пагоды, беседки.

— Куда вы направляетесь? — спросила Мила.

— Выживаем, — пожал плечами Витёк.

— На хоздвор, — ответила Лена.

— Мы тоже туда шли… С другом. Он недавно погиб.

— Сочувствую, — сказала Лида.

— В ботсаду есть зомби?

— Есть, — кивнул Витёк, — И зомби, и разные мудрилы. Уже двоих сегодня встретил. И оба пытались убить вот ее, — указал на Лиду.

— Я ничего им не сделала, — та отняла руку от головы. На лбу, чуть сбоку, синела шишка. Лиде пришла в голову мысль:

— Я знаю много молитв. Давайте помолимся. Вдруг поможет, — добавила слабо.

— Я не думаю, что стоит идти на хоздвор, — засомневалась Мила, — Мы думали, в ботсаду безопасно, но выходит что нет. Надо идти куда-то еще, выбираться.

— Ну мы вот сейчас стоим беседуем, никто не нападает, дорога пустая, — сказал Витёк, — К тому же в ботсаду есть где ныкаться. Я тут вырос, всё знаю. Даже от проникших сюда трупаков мы сможем прятаться бесконечно долго. Наконец, тут есть овощи-фрукты. Хотя, до урожая еще далековато. Но если доживем, досидим, то полакомимся…

— Это всё нереально, — покачала головой Лена, — Надо понять, где в Киеве спокойно, может какие-то войска, полиция, и прорываться туда.

— Мы смотрели с горы, — вспомнил Витёк, — вся округа, по крайней мере по Пятачок — захвачена.

— Я не знаю, что такое Пятачок, — сказала Мила, — Но понимаю, что дело плохо.

— Да.

— Может тогда Левый берег?

— Может. Тогда надо выбраться на какой-нибудь обрыв и посмотреть вниз на мосты, свободны ли, заодно поглядим, что там на Левом — на Осокорках, Позняках… Русановка, Березняки и тэдэ.

— Южный мост можно наверное не смотреть, — ответила Мила.

— Почему? — спросила Лена.

— На Лысой горе разбился самолет, разбрелись летевшие на нем зомби…

— Капец! — крикнул Витёк, — Я так и знал, что правительство втихаря свозит в страну зомби!

— Да они там на борту в зомби превратились.

— Всё равно капец. А так ну да, Южный же рядом с Лыской. Всё, остается Патона. Ну давайте тогда пойдем туда, — указал на холм с рощей, — Через участок Дальний Восток. Потом будут Степи Украины, и там с большой горы над ними всё обозрим. И оборзеем.

Глава 71

Зарослями, деревьями Пантюхин с Ирой пробрались к Набережному шоссе, спустились под холм и встали на травяном пригорке перед тротуаром. Шоссе набережной всё еще пустовало.

У моста Патона виднелась автомобильная развязка, но далеко,