– Уэстлейк, это вы? – прохрипел голос Гилкрайста, обычно звучавший приятно и добродушно. – Вам нужно немедленно приехать. Произошло нечто ужасное. Мне нужен взгляд коллеги, мнение еще одного врача.

– Послушайте, – начал я. – В конце-то концов, у меня отпуск. И я не намерен куда-то тащиться посреди ночи, чтобы осмотреть чужого пациента, если только…

– Пациента? Это не пациент, Уэстлейк. Здесь… Сумасшествие какое-то. Произошло убийство!

– Убийство? – бессмысленно, как попугай, повторил я.

– Да, убийство. Причем самое невероятное, жуткое преступление, с каким я когда-либо сталкивался. Вам нужно приехать сейчас же.

– Но…

– Я звоню вам с поста береговой охраны. А труп здесь рядом у подножия скалы, которая называется «Голова монаха». Знаете такую?

– Конечно.

«Голова монаха» была огромной, причудливой формы одинокой и величавой скалой, которая наподобие дьявольской скульптуры возвышалась на пляже примерно в полумиле от гостиницы.

– Со мной Барнс – сержант Барнс из городской полиции. Это он сначала позвонил мне. Я уже вернусь к трупу, когда вы доберетесь сюда. Только, умоляю, побыстрее, Уэстлейк!

– Но…

– И никому в гостинице пока ни слова о случившемся, – снова перебил меня Гилкрайст, прежде чем я смог хоть как-то отреагировать на сообщение. – Нам не нужно, чтобы кто-то вертелся под ногами. Будем держать все в секрете, сколько сможем.

– Хорошо, – ответил я. – Прибуду к вам скоро. Но скажите мне хотя бы, Гилкрайст, кто это? Кого убили?

Но ответа на столь важный для меня вопрос не дождался – услышал только щелчок, когда на другом конце провода положили трубку.

Уже окончательно проснувшийся, я выскочил из будки. Мистер Митчелл смотрел на меня выжидающе.

– Доктор Уэстлейк, искренне надеюсь, что ничего слишком серьезного не…

– Вы же знаете Гилкрайста, – прервал я его. – Всего лишь небольшая проблема.

Затем бегом устремился мимо управляющего вверх по лестнице в свой номер. Влез в старый шерстяной свитер и в плотные брюки, а сверху надел ветровку, все еще влажную после рыбалки.

К счастью, среди моих вещей на туалетном столике нашелся фонарик. Я схватил его и сбежал вниз мимо одинокой фигуры Митчелла и через дверь террасы вышел в темноту к дюнам, тянувшимся вдоль пляжа.

Туман еще более сгустился. Временами он начинал казаться плотным и даже твердым, словно огромный серый гриб распустил невероятных размеров шляпку поверх песка. Я с трудом прокладывал себе путь в сторону «Головы монаха» вслед за тусклым кружком света своего фонарика, не имея никаких ориентиров, кроме более громких звуков прибоя вдоль берега.

Странно, но посреди мрака и жути ночи на этом пустынном пляже факт убийства воспринимался не столь пугающе, как в только что оставленном мною отеле. В моем сознании теснились самые разнообразные фантазии и мысли. Кого все-таки убили? Был ли это мой знакомый? Неужели один из постояльцев гостиницы? Передо мной один за другим вставали образы угрюмых лиц, которые я совсем недавно видел на террасе, – Бак Валентайн… Мэрион Фэншоу… Мистер Ашер… Нелли Вуд…

Вдруг особенно высокая и мощная волна обрушилась в глубь пляжа, и каскад невидимой воды, чуть не сбив меня с ног, отбросил в сторону. Снова обретя равновесие, я поневоле стал двигаться левее, чтобы находиться подальше от полосы прибоя.

В первые секунды после этого происшествия, утирая влагу с глаз, в туманной мгле мне не виделось ничего необычного. И лишь потом, как это бывает в кошмарных снах, стал постепенно различать мерцание света впереди.

Сначала я решительно отказался поверить в это. Казалось, что мое возбужденное сознание играет со мной и память попросту воссоздает тот мираж, который мы с Дон заметили ранее сегодня на погосте при старой церкви.

Я моргнул раз, потом еще. Но свет оставался на месте, убеждая в своей реальности.

Впереди меня, разрывая сплошную стену черно-серой тьмы, лишь в одном очень узком месте, мерцал розовый свет. Он был мне хорошо знаком – слабое колеблющееся сияние, отбрасываемое дешевым расписным китайским фонарем…

Я ощутил, как на голове встали дыбом даже намокшие волосы. Окружавший туман ожил и стал представляться бесплотными пальцами, стремившимися вцепиться в мою глотку.

А затем сквозь шум прибоя донеслись едва слышные звуки мужских голосов. Выкрикнув имя Гилкрайста, я побежал по песку навстречу розовеющему светящемуся кружку.

Через несколько секунд я столкнулся с другой мужской фигурой в отсыревшей ветровке, а стоявший рядом Гилкрайст сказал:

– Уэстлейк! Слава богу, вы уже здесь! Мы позвонили инспектору Суини в Халинг. Но он еще в пути. Идите сюда. Мы пока ничего не трогали, чтобы смогли увидеть труп в том виде, в каком его нашли. Прилив становится все выше, и скоро ее тело придется перенести.

– Ее?!

Но Гилкрайст ухватил меня за рукав и потащил ближе к свету.

– Кто это? – снова прокричал я как можно громче, чтобы слова не заглушил шум моря. – Кого убили?

Гилкрайст, казалось, не слышал меня. Он лишь ускорил шаг.

Из темноты донесся еще один мужской голос, и Гилкрайст ответил:

– Это доктор Уэстлейк, Барнс. Тот, что остановился в «Талисман-инн». Я пригласил его сюда, чтобы у нас было мнение двух медиков.

Барнс служил местным полицейским. Я видел его несколько раз в городке и смутно припоминал внешность – солидный мужчина, черноволосый, с налетом меланхолии в темных глазах.

Мы достигли места, где стоял Барнс. Его рослый силуэт возвышался между нами и китайским фонарем, заслоняя от нас то, что освещалось.

– Знакомьтесь, Барнс, это доктор Уэстлейк.

Барнс басовито приветствовал меня:

– Здравствуйте, доктор. Хочу сказать, что дело очень скверное. Ничего подобного не случалось в наших краях с тех пор, как я был совсем юнцом.

Для меня по-прежнему все оставалось неясным. Сами того не сознавая, они довели мое чувство тревоги до крайности. Обойдя полицейского, я направил луч своего фонарика дальше в туман.

Громада «Головы монаха» проступала как нечто еще более темное в окружавшей нас мгле. На этом смутном фоне был отчетливо виден розовый китайский фонарь, прислоненный к влажному и покрытому водорослями основанию скалы. Присмотревшись к рисунку, отметил, что точно так же был расписан фонарь, который я видел на церковном дворе. И цвет оказался тоже розовым. Такую окраску придавал свет от короткой, оплывшей свечи, установленной внутри в специальном стеклянном стаканчике.

Этот светильник, столь зловеще напомнивший о посещении кладбища, вызвал у меня предчувствие чего-то страшного.

И поэтому то, что лежало рядом, у подножия скалы, чуть подсвеченное розовым сиянием, уже не показалось мне настолько ужасающим. Хотя, видит бог, выглядело это достаточно жутко и безумно одновременно. Гилкрайст оказался абсолютно прав. В прошлом полиция не раз привлекала меня к расследованиям убийств. Но и я не видел прежде ничего подобного.