— Молодежь готова?

— Готова, — явно гордясь проделанной работой, сообщил Боголюб. Значит так, зал рассчитан примерно на триста человек, но мы подгоним около четырехсот, чтобы создалось впечатление, что народ валом валит встречаться со Стольниковым.

— А кто конкретно придет?

— Ну, два хоровых коллектива, все секции Дворца спорта и университетские активисты — команды КВН и всякая самодеятельность. Правда, половина студентов на каникулах, но кое-кого удалось собрать. В случае стопроцентной явки всем руководителям была обещана маленькая, но приятная материальная помощь.

— Хорошо, — кивнул Ивар. — А как Стольников? Готов?

— Готов! — воскликнула Леденцова.

— А что пресса?

— Прямой эфир выступления будет у трех местных телекомпаний, произнес Никитин.

— Ну что ж… Тогда с богом!

* * *

Скандал, произошедший в актовом зале Университета, был одним из самых громких за всю предвыборную кампанию.

В самый патетический момент, когда Стольников говорил о своих небывалых достижениях на ниве губернаторства, по рядам журналистов прошло смутное волнение. Кто-то даже воскликнул громче приличного: «Не может быть!»

Стольников покосился на журналистов и любезно разрешил задавать себе вопросы. Первым поднялся седенький патриарх — редактор газеты «Наш город». Именно из его уст прозвучали слова, которые, можно сказать, убили губернатора наповал:

— Василий Иванович! Вот вы нам только что говорили, что голову на рельсы положите ради процветания нашей области… А тут появилась информация, что работающие на вас люди исписали весь город лозунгами «Месть за Хобота», «Смерть за Хобота» и тому подобное…

Надо отдать должное Стольникову — он отбивался от нападок журналистов, как только мог. Но тут к потасовке присоединили и сидевшие в зале хористы, университетские активисты и прочие члены кружков и секций. Вопреки их ожиданиям встреча с кандидатом оказалась на редкость увлекательным мероприятием, на котором Стольникову можно было высказать все, что они о нем думали. В зале даже свистели.

В общем, позорище вышло знатное.

* * *

Как Кристина и обещала Синему, она позвонила Софронычу и отменила съемки на сегодня. Нужно было потерпеть до конца выборов… Пименов, конечно, ждет «пилот» передачи к концу недели, ну да ничего, перетопчется.

Оказалось, что за время работы на хоботовский штаб Кристина совершенно отвыкла от сидения дома. Она буквально измаялась от безделья. Ей хотелось свершений, в голове выстраивались планы насчет будущей программы, а ты тут сиди как пенек и жди у моря погоды!

— Все, завтра поеду к Елене Хоботовой и попробую поговорить с ней, решила про себя Кристина. Она, конечно, поклялась не предпринимать ничего до конца выборов, но ведь сбор материалов — это же не выпуск их в эфир, и это никак не может повредить Синему…

Ближе к вечеру Кристина набрала Ивара.

— Да!

— Привет, солнце! Я по тебе соскучилась, — проговорила она ласково.

Но оказалось, что ей ответил вовсе не Ивар, а какая-то женщина. Причем голос у нее был такой, что его впору было спутать с мужским.

— Ивар сейчас на совещании, — сказала она безо всякого выражения.

Кристина растерялась.

— А когда он освободится?

— Не знаю. Ему что-либо передать?

— Нет, спасибо.

Кристина смущенно нажала на отбой. Ну надо же — перепутала Ивара с какой-то бабой. И какого черта она берет чужой телефон?! Ведь это форменное свинство!

* * *

Ивар сидел у Пименова и обсуждал последние приготовления к голосованию, когда Стольников — весь пунцовый и тяжело дышащий, — ворвался в Борин кабинет.

— Сволочь! — завопил он, накидываясь на Ивара. — Я для чего тебя нанял? Для того, чтобы ты мне все выборы запорол?!

— Э-э, Василий Иванович, потише! — прикрикнул Боря, но Стольников и не подумал его слушать.

— На этой встрече были три телекомпании! — негодовал он. — Двадцать две газеты! Шесть радиостанций! Что теперь они, черт побери, обо мне скажут?!

Мало-помалу выяснилось, в чем дело: журналисты откуда-то прознали, что в появлении зловещих надписей на стенах города виновны выборщики губернатора.

Ивар тоже вспылил.

— Хватит орать! — бахнул он кулаком по столу. — Я вам сколько раз должен был говорить, что ваш Вайпенгольд вредит нам, как только может?! Мне вчера подтвердили, что он работает на Синего!

— Вайпенгольд тут вообще ни при чем! — еще больше разозлился Стольников. — Ты бы лучше за своей супругой следил! Она сегодня была на телевидении и все им рассказала!

Ивар осекся, не веря своим ушам. Как?! Люба донесла на него?! Но этого просто не могло быть!

— Если мы продуем выборы, я тебе лично башку скручу, понял? — пригрозил Стольников и вышел, изо всех сил хватив дверью о косяк.

Некоторое время Ивар сидел неподвижно, совершенно оглушенный случившимся.

Пименов поднял на него разом потяжелевший взгляд.

— Так это твои ребята исписали все заборы в городе? — медленно произнес он. — Та-а-ак… Мы ведь с тобой, кажется, уже решили, что ты должен докладывать мне о каждой своей операции! Почему я был не в курсе?!

Алтаев молчал.

— Ив!

Ивар поднялся.

— Что ты хочешь услышать в ответ? «Извини, я не хотел»?

— Я за тебя ручался, а теперь ты всех нас подвел под монастырь! И черт с ним, со Стольниковым! Если мы проиграем выборы, мне придется отчитываться перед спонсорами. И что прикажешь им говорить? «Алтаев нечаянно облажался, и потому плакали ваши денежки»?

— Выборы еще не проиграны, — мрачно заметил Ивар. — Посмотрим, за кем останется поле боя.

* * *

— Ты забыл у меня на столе свой сотовый, — холодно произнесла Снежана, когда он вышел в приемную.

Ивар взглянул на нее, и внезапно ему на ум пришло полузабытое воспоминание: а ведь она, кажется, предупреждала о том, что кое-кто может иметь на него зуб. Тогда он отмахнулся, подумал, что все это не имеет никакого значения… И, как оказалось, напрасно…

Подойдя к секретарскому столу, он взял свой сотовый.

— Снежан, мы можем с тобой поговорить?

— Нет! — отрезала она. Лицо ее покрылось пятнами, ладони бесцельно шарили по столу.

— Господи! Ну а ты-то чего?! — не выдержал Ивар.

— Тебе звонили, — проговорила Снежана очень тихо. — Ее зовут Кристина Тарасевич. И у вас с ней роман.

Ивар почувствовал, как у него кровь отлила от щек.

— Ты с кем-то перепутала.