– Князь Лесс, может быть, вы пригласите меня на танец?

Ахнули громко.

– Буду счастлив, принцесса Анхелина.

Рука об руку они вышли в центр бальной площадки, принцессе всегда - в первую пару. Музыканты медлили, и Анна гневно взглянула на дирижера.

Митька прошептал:

– Сумасшедшая!

Сумасшедшая, согласился Темка. А у самого в груди щекочет гордость: вот какая она, Анхелина! Смелая, честная, благородная! Самая лучшая. Спасибо, Анна!

Почти никто не танцевал, на бальном помосте остались лишь те, кто оказался там раньше скандальной пары. Под деревьями собралась толпа, подходили все новые и новые любопытные.

– Эдвин! - выдохнул Митька. - Ларр-покровитель! Придворные засуетились, не зная, что предпочесть: быть подальше от королевского гнева или самим все увидеть и услышать.

А потом это и случилось.

…Было как помрачение. Темка громко смеялся, часто прикладывался к бокалу, внимал чужим шуткам, только бы не сорваться. Это же уму непостижимо - ненавидеть побратима! Ненавидеть до стиснутых на эфесе пальцев. Ненавидеть за то, что в поисках поддержки Анна повернулась к Митьке, и именно ему позволила спорить со своим отцом. За то, что когда Эдвин не захотел продолжать неприятный разговор при свидетелях, он отослал князя Лесса и княжича Торна, но не Дина. И сейчас, поглядывая издалека, как Митька и Анна стоят напротив короля - вдвоем! - Темка ненавидел друга все больше и больше.

Вспоминал, как часами был готов рассказывать о княжиче Дине, лишь бы слушала Анна. Еще и радовался этим крохам внимания. «Объедки подбирал», - с омерзением подумал Темка. Он презирал себя за такие мысли, и это тоже ставил побратиму в вину. Предал его Митька, предал! Знал, что Темка любит Анну, и согласился с королем. Женишок! Вот такой у него побратим: сначала отца предал, а потом друга.

«Матерь-заступница, что я несу!» - ахнул про себя Темка. Глянул испуганно на Марка и приятелей, словно те могли услышать, и отступил за деревья. За кустами шуршали и посмеивались, где-то в стороне хохотали и звали слуг с вином. Княжич продирался, не разбирая дороги, и остановился только на маленькой полянке, со всех сторон окруженной пушистыми сосенками. Маска давила, и Темка содрал ее, яростно растер лицо. Щеки горели, точно кто надавал пощечин. Так мерзко княжич себя еще не чувствовал. Хотелось крикнуть: «Подлец!» - и залепить самому себе оплеуху, но это было бы так глупо, что Темка лишь зарычал сквозь стиснутые зубы, дернул сосенку за лапу, обдирая ладонь.

Олень-покровитель! Помоги!

Хвоя на сосенке была мягкая, пахучая. На разломе веточки выступила смола, и в такой душный вечер не застывала, а липла к пальцам. Темка разгрызал зеленые иголочки, глотал горьковатую слюну. Он сейчас бы что угодно съел, лишь бы перебить мерзкий привкус непроизнесенных слов. Разве виноват Митька, что Анхелина знает его с детства? И разве странно, что она полюбила княжича Дина? Намного удивительнее было бы, если бы принцесса его не полюбила. Вот уж, поди, рада решению отца. Пусть будет счастлива.

Морок отступал, как отступает разбитая вражеская армия: оставляя за собой распаханные боями земли, пустые дома и вытоптанные посевы. Темка надел маску и пошел на звуки илларского полле. Вот шакал, он же Марка бросил.

Князь Лесс нашелся в компании молодых офицеров, там же стоял и Митька. Друзья смеялись над байкой, что травил Захарий, азартно размахивая руками. Анхелины и королевской четы не было видно, пропала куда-то и княжна Рельни. Темка подошел, Митька и Марк раздвинулись, впуская его в круг.

Байки лились одна невероятнее другой. Послушать, так не было никого удачливее на любовном фронте, чем королевские офицеры, а уж барышни им встречались как на подбор писаные красавицы.

– Эй, да вы гляньте, какая! - перебили очередного рассказчика. - Вот это, я понимаю, красотка!

Все с интересом обернулись.

– Ры-ы-ыженькая!

Покровителем Демашей был Росс, Элинке, всего лишь дочери солдата, нарисовали на щеке не меч, а щит. Синий щит с золотой каймой - в цветах рода, которому служит отец. Рыжие волосы, не прибранные в прическу, кудрями спускались до колен и золотились в свете фонариков.

– Хороша воительница!

– За такой можно и в бой!

Порыв ветра заставил девушку чуть выгнуться назад, придерживая волосы.

– А уж после боя, - причмокнул кто-то губами. Темка глянул хмуро, оборвал шутника:

– Ее брат погиб у Южного Зуба, хоть ради памяти его не пошлите.

– Да ладно тебе, Торн. Чего ты? Хороша же, ты глянь!

Лисена подошла, присела в низком поклоне. Рыжие волосы почти коснулись земли.

– Княжич Торн, вас княгиня зовет.

Темка поморщился: как не вовремя! Неужели все-таки решила прочесть нотацию про недолжные знакомства?

– Ну пойдем.

За спиной свистнули. Сказали завистливо:

– Краля!

– Торн, оставь ее с нами, сам дойдешь!

Темка думал, что Элинка смутится, но та лишь повела головой, заставив кудри рассыпаться по спине. «Ну надо же, какая выросла», - подивился он.

– А я ведь обманула, княжич Артемий, - обернулась Лисена, когда они вышли на сумрачную аллею. - Вас не княгиня звала. Ой, не хмурьтесь так! Уже боюсь!

Темка остановился, спросил холодно:

– И к кому ты меня ведешь?

– Ко мне!

…Темка не спрашивал, куда они идут. Счастье уже просто смотреть в спину, укрытую туго завитыми локонами. Ловить взгляд Анны, когда она оборачивается. Кивать, соглашаясь со всем, что она скажет. Пусть глуше звучит музыка, теряется за деревьями освещенная бальная площадка, выше поднимаются зеленые стены лабиринта.

– Я покажу вам свое любимое место, - сказала Анна, подводя его к калитке, почти незаметной в зарослях можжевельника.

Пройдя через нее, они попали в чудесный сад. Деревья тут сплетались в беседки, и на толстых сучьях росли горящие лампы. Из травы поднимались каменные грибы, превращаясь в креслица. Неожиданно показывались озерца с темными, глянцевыми листьями кувшинок. Выступали из кустов мраморные покровители, увенчанные венками из живых цветов. Сначала шли по усыпанной разноцветной галькой дорожке, потом свернули на узкую, еле заметную тропинку и уперлись в каменную стену, увитую плющом.

– Лампу захватите, - сказала принцесса, раздвигая плети. Открылся крохотный грот. - Как вам для встречи рассвета?

Темка шагнул следом. Мазнул по лицу, зацепился за эполет вьюн. При свете лампы вспыхнули слюдяные слезки на камнях, заблестело расшитое золотыми нитями платье принцессы, брызнули огоньки от бриллиантовых серег. Княжич прижался к стене, но в гроте было так тесно, что он смял пышные юбки Анны.

– Но тут мы не увидим солнце. - Темка поднял лампу, исследуя грот. - Разве что вьюн проредить.