– Что с остальными?

– Рейна, главу храма Хэллиха, убили, когда он пытался поднять мятеж против островитян. Кирин, глава храма Илбара, жив и здоров, и, кажется, пользуется доверием у Агваллара. На деле он целиком и полностью поддерживает оппозицию, но очень умело играет. Он, кстати, один из самых надежных поставщиков информации, только передает ее сложным путем: пишет шифром и посылает с гонцами.

– Что за оппозиция?

– Командиры отрядов дружины, знать, весь Совет Карн и Старейшин, некоторые главы святилищ. Не все. Часть илларов преданы Острову, хотя и не одобряют кровавый захват власти. Полностью поддерживает островитян только новый глава Ильфейна, и главы храмов Мейра и Фиал.

– Ильфейна? – лицо Эйнира опять потемнело от ярости. – С-с-скотина… Отец и все наши предки всегда опирались на Ильфейна. Быстро же они забыли, кому обязаны…

– Опираться теперь не на кого, – хмыкнул толстяк. – Даллан исчез, его первый помощник Ройг – тоже. Его, кстати, ищут так же, как и Даллана. Награда за живого Ройга выше, чем за Даллана.

– Жив, значит… Ну да, и его так же не видно в хэльде…– он о чем-то задумался, потом добавил. – Отлично. Жив – значит найдется. Кстати, кто эта мразь, нынешний глава Ильфейна?

– Некто Вельг.

Эйнир скрипнул зубами.

– Барр-упырь… Доберусь – убью. Это он меня травленой интой напоил… – он снова замолчал, потом спросил коротко. – Еще что?

– Появились слухи, что вы живы, аш-чи. Народ шепчется, что вы готовите войско, чтобы вернуться и прогнать островитян.

– Грязь кипящая! У меня был план, там, в Каррее, но этот упырь Вельг знает его в подробностях, он участвовал в обсуждении. Теперь они укрепят замок так, что и таффи не прошмыгнет. Мне придется раскатать его по камешку, чтобы выкурить оттуда колдунов. А Итта у них, ее мигом возьмут в заложницы. Она все, что у меня осталось… Есть в замке свои люди?

–Старые слуги, но они очень осторожны и доступа к девочке у них нет.

– Если бы ее вывести… К дьяволам тогда замок, я бы нашел способ стереть его с лица земли.

Они продолжали говорить о деталях, но Лейт их уже не слушала. Неожиданно она поняла, с кем свела ее судьба… Даже в Улле слышали о вероломном убийстве королевской семьи Риаллара и о том, что средний сын риана Эйнира, Джерхейн, возможно, избежал гибели. Вот он, аш-чи, наследник Холгойнов, сидит нетрезвый на подушках и ругается, как последний метельщик. Да уж, ему не позавидуешь.

Нам обоим не позавидуешь, подумала она, не удержавшись от тяжелого вздоха.

Когда толстяк ушел, Джерхейн долго сидел молча, напряженно глядя в пол, а потом поднял на нее покрасневшие мутные глаза.

–Вернусь – убью, – пробормотал он. – И ее, и это ейрово отродье…

Лейт вздрогнула от очередного ругательства.

– Успокойтесь, аш-чи, – сказала она со смущением и строгостью в голосе, надеясь, что такой тон приведет его в чувство. – Как бы ваша агвалларская супруга ни была перед вами виновата, не стоит лишать ее жизни, не разобравшись в причинах, побудивших ее совершить столь недостойный проступок. Может быть, она любила другого, когда ее выдали за вас замуж.

– Все мои родные лежат в фамильном склепе! – рявкнул он. – Разве это не причина?

– Нет, – тихо, но твердо сказала она. – Вы же сами понимаете, что не ее руками совершено убийство. К тому же, вы сами упоминали, что ваша младшая сестра Итта жива. Не лучше ли сосредоточиться на ее спасении?

Он оторопел от этого неожиданного и смелого отпора.

– Ты… ты хочешь сказать, что… – тут он захлебнулся очередным приступом ярости, но сумел сдержаться. – Как ты можешь оправдывать этих одуревших от фанатизма сморчков, ради власти не погнушавшихся неприкрытым убийством… ну пусть мужчины, но женщин и детей-то за что?

– Я их не оправдываю, – продолжила она все так же тихо. – Я всего лишь прошу вас не торопиться с расправой. Вам предстоит сложное дело – вернуть родной дом, ваша горячность может сослужить вам плохую службу.

Джерхейн снова задохнулся, глядя на ее упрямо поджатые губы.

– А ты смелая, – хмыкнул он, неожиданно остывая. – Не бойся, лезть на рожон я не собираюсь. Был бы я столь глуп – давно бы лежал сожранный какой-нибудь кровавой гончей под Илломайнским хребтом. Но и церемониться я с этой островной швалью не буду. Они получат… все, что заслужили. И она тоже. Сполна.

(Арта Сач Сал. 10 Пришествий назад, Теллар)

Новости с войны были столь же удручающими, что и до этого. Не умели ни Тонхайр, ни Сагир воевать, а может быть, как раз и умели, может быть, такая она и была – настоящая война – кровавая и беспощадная, жестокая и нескончаемо долгая… Старший сын мастера ушел вместе с первыми отрядами, туда, на поверхность, где начался первый конфликт, где столкнулась новоиспеченная гвардия императора и войска наместника. Началось все со свары мудрецов Сагира и Колодца, дошедшей сначала до скрытой, потом – до откровенной вражды и взаимных оскорблений, потом – до отчуждения, распространившегося на оба государства, до возведения границ и приграничных крепостей, до первых стычек и, наконец, до открытого вторжения… С того памятного совещания у императора прошло меньше года, а мир уже изменился неузнаваемо, так, что мастер не знал, чего теперь ожидать от будущего. Да и не было уже мира. Была война.

И самым страшным для него потрясением в этой войне стало не то, что люди убивали и калечили друг друга, не ненависть, ярость, кровь и горе, затопившие подобно весеннему разливу вод его родину, а то, что частенько не мечами сражались воины той и другой стороны. Священное искусство кэн-ли, которому отдал он всю свою жизнь, было осквернено и извращено, поставлено на службу ослепшим от ярости правителям. Колодцы-круги превратились в мертвые куски камня, затем – раскалились подобно кузнечному горну, и творцы оружия – проклятых кусков металла, несших другим страдание и смерть, закаливали теперь на них свои клинки, уверяя, что никакой кузнечный горн не даст им такую прочность, как раскаленный Колодец. Те хэльды, что еще уцелели, тоже продолжали служить войне, помогая не только армиям, но и шпионским миссиям, неожиданным нападениям и вероломным атакам, предателям и подлецам, грабителям-мародерам, – да всем, кто пытался пользоваться ими с любой, пусть даже самой мерзкой целью. Главный принцип Кэлленара, тот самый, о непричинении зла, об искажении которого мастер начал задумываться еще год назад, был теперь полностью забыт, так, будто и не было его, а само священное искусство, призванное, чтобы нести жизнь, облегчать труд, помогать в нужде, было извращено до неузнаваемости. К мастеру часто приходили люди, в основном – военачальники, с требованием открыть новые Ворота, чтобы тайно провести через них войска, прося создать хэльд, из которого, как из Кувшина блюда, появлялось бы оружие; умоляли изобрести ка-эль, по одному взмаху которой противник бы слеп и глох, терял боевой дух и желание сражаться… Он отказывался, несмотря на градом сыпавшиеся на него посулы и угрозы. Он знал, что и другие мастера хэльдов отказываются. Но не все. Далеко не все.