– Ты знала Ямаситу Тибу по прозвищу Ловкач? До того, как попала сюда?

– К сожалению, нет.

– Почему к сожалению?

– Уверена, он знал толк в любовных играх.

– Ты свела с ним знакомство в ссылке?

– Этот мерзавец не пожелал со мной знаться!

Гнев, ярость.

– Через месяц он бы ко мне на коленях приполз! И я бы прогнала его с позором! Жаль, не судьба…

* * *

Сопровождать нас отправили тех стражников, что приезжали с докладом в Акаяму – они вернулись на пост за день до нас. К ним начальник заставы добавил четвертого, который посетил остров на следующее утро после обезглавливания Тибы.

Утром второго дня господин Сэки разбил их на пары и снабдил картами с пещерами-крестиками. Стражникам было велено доставить обитателей пещер в лагерь для допроса.

* * *

– Оокубо Шоджи.

– За что осужден?

– За разбой.

– Где ты служил до того, как стать разбойником?

– Я был ронином.

– К дознавателю следует обращаться «господин».

– Да, господин.

– Прежде чем стать ронином, ты где-то служил?

– Да, господин…

* * *

Второй день. Третий.

Четвертый.

Это могло продолжаться месяц. Год. Целую вечность. Шанс изобличить перерожденца оставался, но мы искали иголку на дне реки[1]. Хуже того, мы искали иголку в куче других иголок.

В свободное от допросов время – его оставалось с кошачий нос! – я трижды перечитал записи, добытые архивариусом Фудо. Мало, безнадежно мало. Если мы хотим выяснить, что произошло на самом деле, нам нужно знать о преступнике больше.

Ключ к разгадке – Ямасита Тиба, а не бесконечная череда ссыльных с потухшими взглядами. Протоколы, свидетельские показания. Опись украденного. Подробности известных преступлений Ловкача. Слова тех, кто знал его лично.

Разгадка не здесь, на острове. Разгадка в Акаяме, погребена в полицейских архивах, судебных свитках, в памяти людей, которым довелось заглянуть Ловкачу в глаза.

Мы ищем там, где велено. А надо искать там, где потеряли.

* * *

– Ваше имя?

– Торюмон Рэйден.

– Должность?

– Дознаватель службы Карпа-и-Дракона, господин.

– И вы считаете себя вправе давать советы старшему дознавателю? Чего-то требовать от него?!

– Нижайше молю о прощении!

Я бухнулся на колени. С маху ткнулся лбом в каменистую землю. Острые камешки рассекли кожу на лбу. Перестарался, как всегда.

– Неслыханная дерзость!

– Виноват, господин! Разве бы я осмелился?

– Осмелились на что? Договаривайте!

– Докучать вам советами! Требовать?! Я всего лишь…

– Всего лишь?

– Взял на себя неоправданную смелость изложить свои соображения. Я излишне самонадеян, господин! Я достоин самого сурового наказания!

– В этом вы несомненно правы.

– Прикажите, и я вспорю себе живот!

– И кто тогда будет вести допросы? Я? В гордом одиночестве? Решили увильнуть от службы?! Так и скажите! Желаю, мол, сбежать с этого проклятого острова в Акаяму! А вы, господин Сэки…

– Молю о снисхождении!

– А вы, господин Сэки, трудитесь здесь в поте лица! Не правда ли, дознаватель Рэйден?!

– Жду ваших приказов!

Сэки Осаму прошелся по палатке из угла в угол. Разгуляться тут было негде: три шага туда, три обратно. Это вам не двор управы, и даже не кабинет начальства.

– Да уж прикажу, – буркнул он. – Еще как прикажу, не сомневайтесь!

Гроза еще рокотала под матерчатыми небесами, но раскаты грома стихали. Яростные молнии больше не лупили одна за другой. Начальство прекратило бродить. Начальство стояло, качаясь с пятки на носок. Я слышал хруст камешков, попираемых тяжкой пятой. Я чувствовал себя одним из этих камешков.

– Сядьте. Хватит лбом землю протирать!

Я сел прямо, потупив взор.

– Сколько времени вам понадобится?

– Три дня, Сэки-сан. Возможно, четыре. Это не считая дороги.

– Три дня? Да за три дня я разузнаю точное количество демонов, служащих князю Эмма! Их должности и служебные обязанности! Нет, вы слышали? Три дня!

Он отошел к выходу из палатки. Глянул на меня через плечо:

– Два дня, не считая дороги. И если вернетесь с пустыми руками, останетесь на этом острове до конца жизни! Вам ясно?

_______________________________

[1] Японский вариант выражения «искать иголку в стоге сена».

1

Поэзия мест заключения

Говорят, тюрьма в Эдо скорее похожа на просторную усадьбу. Говорят, она занимает целый квартал. Треть квартала отдана под здание управы, треть – под камеры для арестантов, треть – под места для пыток и экзекуций. Такой размах вполне объясним: в район Кодэматтё, где расположена столичная тюрьма, свозят преступников со всего востока Чистой Земли.

Обслуживает тюрьму целая армия: полсотни досинов и десятка три рядовых надзирателей. Начальник имеет высокий ранг хатамото, то есть знаменосца, личного вассала сёгуна, но без прав, присущих другим хатамото – аудиенции у повелителя и ношения оружия в его присутствии. Ранг не всегда идет рука об руку с богатством – жалованье начальнику полагается скромное: сто двадцать коку риса в год. Сверх того казна отпускает ему десять годовых пайков риса на членов семьи и прочих иждивенцев.

Может, и так. Не знаю, не был, не знаком.

Я и в нашу-то тюрьму иду впервые.

Подходя к воротам, за которыми начиналась «дыра в ад», и показывая стражникам грамоту со служебными печатями, я грустно размышлял о том, что жалованье, скромное для одного, для другого выглядит немыслимым богатством. Мои пятьдесят коку – даже с надбавкой за вредность службы! – против ста двадцати главного тюремщика Эдо? Даже говорить нечего!

Попросить у господина Сэки дополнительный паек на иждивенцев? Вне сомнений, господин Сэки решит, что я спятил.

– Торюмон Рэйден?

Оторвав взгляд от грамоты, старшина караула уставился на меня:

– Дознаватель?

Судя по мрачно сдвинутым бровям, я не слишком соответствовал собственным имени и должности.

– Да, – в тон ему ответил я. – Служба Карпа-и-Дракона.