Так, после разгрома Польши в Латвии, например, по инициативе польских харцерских организаций была создана нелегальная военная структура. Первоначально она занималась переброской в Швецию и Англию интернированных в Латвии польских военнослужащих. После вхождения Латвии в состав СССР данная территория, несмотря на то что в свое время Польше не удалось включить ее в свой состав, стала предметом интереса Союза вооруженной борьбы. В Двинске (Даугавпилсе) в середине 1941 г. было создано его подразделение, организационно подчинявшееся округу в Вильно. Однако в конце того же года оно было раскрыто латвийской политической полицией, являвшейся фактически частью гестапо. В результате 17 членов организации были арестованы, а 10 из них незамедлительно расстреляны.

«Из отчета оперативной группы А полиции безопасности о положении в Прибалтике, Белоруссии, Ленинградской области, за период с 16 октября 1941 г. по 31 января 1942 г.

2. Латвия

Польское движение сопротивления

Среди польского населения Латгалии численностью примерно 50 000 чел. возрастает распространение слухов и клеветничество против Вермахта и немецкой гражданской администрации. Установлено также, что действует несколько движений сопротивления. В результате успешного расследования было арестовано 14 членов движения "Польска организация войскова", ставившего своей целью добиться создания новой Польши...»[171]

В связи с чем нелишне будет напомнить, что вопреки утверждениям латышских знатоков истории в розовых очках, жизнь под гитлеровским оккупантом была отнюдь не безоблачной даже для верных латышей. Власть на территории бывшей Латвии целиком и полностью находилась в руках «Рейхскомиссариата Остланд». Всех латышских деятелей, которые за свою честную службу тысячелетнему рейху надеялись получить награду в виде независимой Латвии, так же как и руководителей ОУН на Украине, которые без разрешения хозяев даже пытались ее строить, быстренько убрали из оккупационной администрации, а некоторых, питавших на этот счет особенно гипертрофированные надежды, арестовали и послали в лагеря на перевоспитание. Какова была методика перевоспитания — пусть об этом учебники пишут.

Зимой 1942 г. были организованы новые разведывательные ячейки СВБ в Риге, Двинске, Елгаве и Либаве. С лета 1942 г. в Двинске, что в Восточной Латвии (Латгалии), началась деятельность уже упоминавшейся диверсионной организации «Веер», для которой формировались группы под руководством обученных в Англии диверсантов из состава бывших военнослужащих польской армии. Осенью 1943 г. почти все ее члены были арестованы и через год казнены. Советские партизанские группы начали действовать в Латвии с весны 1942 г. При этом они, как и польские диверсанты, концентрировались в основном на так называемой «рельсовой войне», то есть занимались подрывом железнодорожной сети и мостов на линии Рига-Двинск (Даугавпилс) — Витебск, так как по ней шли перевозки из Германии на Восточный фронт.

Надо отметить, что подполье, организованное Армией Крайовой, включало в себя не только поляков, оказавшихся на территории Латвии в результате войны 1939 г., но и местных поляков, бывших граждан Латвии, которые в непольском сопротивлении участвовать не желали. Тем не менее находились и менее патриотичные поляки из местных (и было их немало), те, что, желая избежать репрессивных действий со стороны оккупационных властей, меняли национальность на латышскую, вследствие чего привлекались на службу во вспомогательные подразделения немецкой армии и даже в боевые подразделения. И, между прочим, став таким образом латышами, от службы в доблестных немецких вооруженных силах не увиливали. Кто знает, может, рвались в их рядах с ненавистными русскими повоевать? Впрочем, ответ на этот вопрос мы еще найдем у польских историков.

В любом случае, на этом фоне особенно показателен факт усиленного увиливания поляков от призыва в Красную армию после освобождения Латгалии в 1944 г. Многие из них, будучи членами АК, от призыва скрывались или же старались дезертировать из Красной армии при первой возможности. Вполне логично, что НКВД ответило на это арестами с последующими судами и приговорами, ибо поляки в результате вхождения Латвии в состав СССР стали гражданами Латвийской ССР и относились к ее юрисдикции. Что касается поляков, то они по заведенной у них привычке продолжали служить только польскому делу. По крайней мере до 1947 года, пока в Восточной Латвии еще действовала АК, местные структуры которой занимались, как это было на территории бывших «восточных окраин», организацией легального выезда в Польшу еще не попавших в разработку НКВД активистов. Как это случилось в 1947 г. в латышском городке Краслава, где НКВД раскрыл местную подпольную организацию АК, все активные члены которой получили сроки от 5 до 10 лет, а руководители были приговорены к смерти. Кстати, смысл существования именно этой организации АК вообще непонятен — неужели они вообще верили в возможность установления польской власти в Латвии? Или же продолжали «гнуть спину» на своего старого работодателя еще с войны — Великобританию, снабжая ее полезной информацией в надежде на третью мировую?

«Польское общество обязано вести вооруженную борьбу, защищая независимость, обязано проливать кровь и чтить любое проливание крови как национальный героизм, а своим вождям оно должно воздвигать памятники. В то же время польскому обществу непозволительно ставить вопрос о том, кто, с какой целью довел дело до кровопролития, и была ли необходимость проливать эту кровь, и можно ли было избежать этого, так как кровью нации разбрасываться нельзя!» — Ян Матлаховский, член правления Национальной партии Польши до войны, участник движения Сопротивления, с 1945 г. в эмиграции, в 60-е годы вернулся на родину[172].

Ничего не убавить, ничего не прибавить, страшные и пронзительные слова. Только разве их к одной только Польше отнести можно и только ли к последней мировой войне?

Поздней осенью 1943 г. Красная армия вплотную приблизилась к довоенным границам Польши. А еще раньше всем политическим силам и течениям оккупированной Польши стало ясно, что польские территории будут освобождены с Востока, а столь желанное для АК и второй по значению подпольной организации Национальных Вооруженных Сил наступление с запада союзников в лице Англии и США не только откладывается, но и вряд ли вообще произойдет. Что, само собою, резко меняло все предварительные расклады. В частности, планировавшийся вариант всеобщего восстания, подобного тому, что уже было осуществлено в 1918 г., становился, мягко говоря, плодом воспаленного воображения руководства Армии Крайовой, которое никак не могло распрощаться с воспоминаниями прекрасной юности. К тому же и дело теперь приходилось иметь с несколько иными немцами. А потому поднимать восстание в фронтовых условиях, когда Польша, будучи тыловой территорией вермахта, до предела насыщена немецкими войсками и всевозможными тыловыми подразделениями, было равносильно уничтожению в кратчайшие сроки всех боеспособных единиц Армии Крайовой и массовой гибели гражданского населения. Тем более что на помощь союзников рассчитывать не приходилось. Как традиционных — Англии и США — так и СССР, с которым польское правительство прекратило отношения, что, естественно, предполагало также и отсутствие какого-либо взаимодействия в военной области, в том числе и с Армией Крайовой. Однако же, несмотря на то, что в создавшихся условиях реальную поддержку получить можно было все-таки только с Востока, польские стратеги упорно не желали договариваться и с надеждой, граничащей с одержимостью, смотрели на Запад. Что из этого вышло, яснее всего показало восстание в Варшаве, жестоко подавленное немцами.