Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тогда зачем…
— Ли, я тебе только что объяснил, зачем я это делаю. Рассказав тебе о рангоуте. По крайней мере, я пытался объяснить. И мои причины очень похожи на причины Джо Бена, или Энди, или даже этого шакала Леса Гиббонса. Меня же сейчас интересовало, Малыш… — он заталкивает объедки в мешок и сбрасывает вниз по склону, — какие причины могут быть у Леланда Стампера. — Он подтягивает штаны и, повернувшись, начинает подниматься по склону, не дожидаясь ответа. «Поехали, еноты!» — кричит он мужикам у грузовика и хлопает в ладоши.
И транзистор Джо отвечает ему:
Жми на полный газ, мистер инженер,
Поезд мчится вскачь, словно конь в карьер,
Давай валяй…
И Ли снова видит, как Хэнк исчезает за южным гребнем, за зеленым игольчатым занавесом елей. Сойка кричит, не умолкая, таким хриплым, пересохшим голосом, как полдневная жара. Ли снова протирает очки: надо починить старые. Он не шевелясь сидит на пне, пока до него не доносится сигнал напарника; тогда, вздохнув, он поднимается и на негнущихся ногах бредет к своему тросу, даже не глядя в сторону того, другого. Черт бы его побрал, кто он там ни на есть, с его несчастным свистком, может зарабатывать себе инфаркт, если ему так нравится. Мне лишь бы дотянуть до конца дня. И баста. Только бы дотянуть до конца дня.
Но, несмотря даже на то что начиная с полудня и до конца дня я филонил, этот первый день почти сломал меня как физически, так и морально. Впрочем, осознал я это только на обратном пути, и когда мы уже вернулись домой — под таким же темным небом, какое нас провожало утром, — пополз по лестнице к себе в комнату. В кровать. Ее вид вдохновлял меня еще больше, чем накануне. Если так пойдет дальше, то лучше бы закончить все, что я там намеревался, до конца этой недели, потому что второй мне уже не пережить.
Ли лежит на кровати, часто дыша. На небе звезды серебристым гомоном встречают восход луны. Хэнк кончает закреплять лодку на ночь и идет в дом. Никого не видно, лишь старик сидит перед телевизором, положив загипсованную ногу на подушку. «Ты один?» — спрашивает Хэнк. Генри сидит, не отрывая взгляда от мигающего на экране вестерна. «Похоже да, а? Джо со своими на кухне, я оттуда сбежал. Вив, по-моему, на улице, в амбаре…» — «А Малыш?» — «Он еле-еле влез по лестнице. Вы его совсем заездили». — «Есть немного, — отвечает Хэнк, вешая куртку. — Пойду скажу Вив, что мы вернулись…» (Сколько я ни думал остаток дня, так ни к чему и не пришел; к моменту возвращения домой наши отношения с Малышом были напряженными, как никогда, и хотя я еще не разговаривал с Вив, но уже был раздражен и озлоблен. Похоже, впереди меня ждал еще один длинный вечер…)
Войдя в комнату, я тут же рухнул на кровать, как и двадцать четыре часа тому назад, — сил у меня не было даже на то, чтобы снять обувь. Но сегодня невинный сон отказывался снизойти на меня и бережно унести в свои владения…
Хэнк пересекает устланный сеном амбар и видит Вив — изящный силуэт на фоне иссиня-черного неба, — облокотившись на огромную деревянную задвижку на задней двери, она задумчиво смотрит вслед удаляющейся на пастбище корове. (Когда я вошел в дом, Вив была в коровнике, и я обрадовался этому…) Он подходит к ней и обнимает сзади за талию. «Привет, милый», — отвечает она и прислоняется затылком к его губам. (Мы всегда лучше ладили в амбаре, словно были парой домашних животных. Я подхожу, обнимаю ее и вижу, что она уже почти не сердится, так, просто еще немного задумчивая…)
Я лежу в темноте с раскалывающейся от боли головой и широко раскрытыми глазами — от усталости все плывет — и вспоминаю всех старых домовых, которые выползали ко мне из щелей темного потолка. У меня нет никакого желания наблюдать за их деятельностью, но и поделать с ними я ничего не могу. Они дико бродят — волки и медведи среди овец, которых несчастный пастух старается уберечь. Он бьется до изнеможения, падает и больше всего на свете хочет спать… но из страха за свое стадо и глаз не может сомкнуть, и подняться на защиту тоже не может. Изо всех сил я пытаюсь обратиться к более насущным проблемам. Типа: «О'кей, теперь, когда ты понял, что тягаться с братом Хэнком бессмысленно, как ты собираешься его победить?» Или еще: «И почему ты вообще собирался с ним тягаться?» И наконец: «Почему вся эта чушь так важна для тебя?»
Вив поворачивается в кольце его рук и прижимается щекой к его груди.
— Прости, милый, на меня утром напало такое упрямство…
— Да нет, это я вчера вечером…
— А когда лодка уже отплыла, я выбежала помахать рукой, но вас уже не было видно. — Он наматывает прядь ее волос себе на палец. — Просто… — продолжает она, — Долли Маккивер была моей лучшей школьной подругой, и когда она собралась переезжать сюда из Колорадо, я так мечтала об этом, о том… что мне будет с кем поболтать.
— Я знаю, милая, прости. Нужно было сразу рассказать тебе об этом договоре с «Ваконда Пасифик». Даже не понимаю, почему я этого не сделал. — Он берет ее за руку. — Пойдем в дом, устроим какой-нибудь ужин… — Но по дороге к дому добавляет: — Ты же можешь болтать с Джэн. Почему у тебя не ладится с крошкой Джэнни?
Вив грустно улыбается:
— Старушка Джэнни действительно очень милая, Хэнк, но ты сам когда-нибудь пытался поговорить с ней? Ну, о какой-нибудь ерунде — о фильме, который ты видел, или книжке, которую прочитал.
Хэнк останавливается:
— Постой. Знаешь?..
(Эта мысль приходит мне в голову, потому что я вижу, какая Вив грустная. «Господи, — говорю я себе, — да вот же ответ на обе загвоздки! Господи!»)
— Послушай, я кое-что придумал: мне кажется,
