Бришер понизил голос, придвинулся и спросил едва слышно:

— Не боитесь?

Я сказал нервно:

— Еще как!

— А ежели с хитростью вы того, пролетите?

Тик-так, шшшух-шух…

Я открылся ему вчера, частично посвятил в план. Хотел знать, не будет ли он препятствовать, ну и поддержкой Крыльев хотел заручиться. Он сказал — нет, поможет легко, ведь это не подрывает власть Растаров, а ведь он присягал имперской короне, а не пальцем деланному «Коровьему совету». Это было прекрасно. Коронный совет своими действиями против Алых Крыльев способствовал тому, что наемные горцы превратились в моих искренних союзников.

— Значит, проиграю.

— Тогда вас схватят, и приговорят, и казнят тут же! В распыл сразу! И ветераны на улице не помогут. Не поспеют они. Да, не поспеют!

— Знаю.

— У вас имеется могущественная заступница, да. Но и против нее пойти могут… Обязательно пойдут.

— Есть такое дело. — Именно поэтому я услал Атли ждать меня в другом месте.

— И мы не подмогнем, ежели вы сыграете впустую… Я уже говорил вам вчера… Мы как… Мы так! Вот мы как! Указы против вас — без подписи Императора, да, без подписи! Значит — могли чужие руки Печать взять… Но доказать! Не доказать! Значит, и вы могете того, на законную хитрость пойти… Хитростью вас лишили власти, хитростью вы власть вернете. Все по чести, и власть самого Растара, которому мы присягали, не затрагивает это! Почти… — Он запыхтел, с огромным трудом подбирая слова. Бернхотт, Литон, Шутейник и Блоджетт слушали, знали все, все понимали. — Но ежели не выйдет у вас хитрость… Мы ничью сторону не примем. Мы Растару присягали, не вам, не совету!

Бришер проговаривал мне то же, что вчера, будто убеждал сам себя, хотя ясно, что в душе всеми силами хотел бы мне помочь.

— Я это помню, капитан.

— Совет приговорит вас к смерти… законно!.. Он право имеет… И мы ничего сделать не сумеем! Да, не сумеем. Ибо пойти против совета в этом случае — нарушить закон и присягу, а присяга это то, на чем стоим!

— Все правильно, и я ценю и уважаю вашу безусловную верность присяге. Если я проиграю… значит, сам виноват.

Он замялся, явно не готовый к любезностям, подбирая слова с еще большим трудом и отдуваясь, проговорил:

— Вы это… человек хороший, а редкость это нынче… ослиные хари кругом в Варлойне, наглые песьи морды, да, морды! Насмотрелся! У нас в горах Шантрама народ простой, легкий… Ну там в рыло дать кому, или прирезать за обиду — можем, но это понимать надо, это жизнь! Деремся в открытую! Часто! И исподтишка не бьем, как тут принято… Да! И вы на нас похожи, хоть и волосы черные… Ежели вы проиграете, Алые крылья тут же уйдут из Варлойна, я уже сказал ребятам и они поддержали… Совет нас выжил, и нам тут делать нечего… Жалко вас будет! Вот, обещал я, хлебните! Живая вода из моего клана!

В жестяной фляге был виски, куда крепче сорока двух градусов. Я бы сказал — исключительно отрезвляющий эликсир. Я сделал несколько больших глотков, и даже не закашлялся, хотя горло Торнхелла явно не было привычно к столь крепким напиткам.

— Великолепно! — сказал искренне.

Бришер посмотрел на меня с возросшим уважением:

— Если все пройдет гладко… я привезу вам еще!

— Закажите сразу две сотни бочек. Мы будем торговать этим прекрасным напитком в Нораторе и вы и ваш клан обогатитесь несказанно.

Явилась Эвлетт. В ворохе платьев и кружев, правда, слегка увядших. Под глазами круги — тоже, значит, бессонная ночь.

— Нужно сказать!

— Говори.

Мельком взглянула на Шутейника:

— Нет, только архканцлеру.

Ну, архканцлеру так архканцлеру. Мой хогг хмыкнул.

Мы вышли в пустую прихожую. Сегодня не было приема — все знали, что архканцлеру предстоит с утра держать ответ перед Коронным советом.

Рыжуха доложила основные вести. Быстро, сжато, четко.

— Теперь я спать.

— А я работать.

Значит, император умер. Вот как. Этого следовало ожидать.

Глава тридцать третья

Тик-так, шшшух-шух…

Прошлое непредсказуемо… Только дураки уверены, что прошлое — открытая книга. На самом деле, нашему взгляду представлена только верхушка айсберга. Все прочее сокрыто под черными и густыми водами времени. Поэтому бессмысленно удивляться, когда из прошлого внезапно выныривают сюрпризы, влияющие на настоящее. Так было, так будет. Особенно — в политике.

Император почил несколько суток назад (Эвлетт не знала точно, когда он скончался), и с тех пор его забальзамированный труп лежит в спальне, той самой, которой предшествует комната с Имперской печатью… Главный камергер Накрау Диос опекал императора и был, очевидно, свидетелем его смерти. Также, очевидно, как и Лайдло Сегерр, генерал-контролер финансов. И убили их в Имперских архивах вовсе не потому, чтобы лишить меня свидетелей разграбления имперской казны, о нет, нет, что вы! Убили их для того, чтобы взять Печать, которой не может касаться ничья длань, кроме императорской, и шлепнуть ее на нужных указах, отстраняющих меня от должности. Нечто подобное я предполагал, и поэтому стремился завладеть Печатью до того, как император умрет.

Не успел.

Теперь, немного сменив партитуру и переписав мелкие буковки нужного указа, играем тщательно подготовленный импровиз…

На мне простые одежды — штаны, небогатая сорочка, двухцветные ботинки. Никакой шпаги. Ну ее в баню, эту железяку. На груди — знак архканцлера. В кармане — верный кастет. Вот в таком виде иду на заседание местного правительства. Иду и думаю.

Было в мотиве убийства Сегерра и Диоса что-то еще… Что-то, связанное с активным поиском в якобы сгоревших Архивах. И Сегерр, и Диос были причастны к какому-то событию, к созданию, возможно, некой вещи, которую так стремились найти в Архивах убийцы. Возможно, это был некий документ — последний указ императора, каким-то образом угрожающий планам Коронного совета? Такова была логика моих размышлений, пока я спускался по переходам Варлойна к центральной эспланаде. Загадки. Мертвые не признаются, а Простые и Умеренные, которые, сдается мне, совместно руководили убийствами и фиктивным пожаром — и подавно ничего не скажут. Детектив… Больше, чем детектив. Политический заговор. Именно так — политический заговор, члены которого любой ценой стремятся к власти.

По широкому холлу главного корпуса мы вышли на эспланаду. Со мной — Бришер и двадцать Алых. Кот порывался идти тоже, но я, одолев страх, схватил двадцатикилограммовую животину и спровадил на второй этаж ротонды, где и запер. Шутейника и Бернхотта отрядил под покои императора — ожидать моего прибытия. Расписание на сегодняшний день у меня… плотное. Шутейник хотел меня сопровождать, но я цыкнул строго. Лирна-младший кивнул с заговорщицким видом и помянул Великих, которые, мол, помогут, если начнется… Насколько я уразумел, он уже снюхался со старыми друзьями из фракции Великих — слабейшей ныне, после убийства лидера Дремлина Крау и разгрома возле Леса Костей. Что ж, возможно, они действительно мои союзники, ситуационные партнеры, хотя ранее пытались убить будущего архканцлера, деятельно так… Хм, а может, не убить пытались? Защитить? Я ведь основываю свои размышления только на словах Таренкса Аджи, а этот сукин сын хитер и, очевидно, патологически лжив, причем ложь его — полезный для него лично инструмент, именно благодаря лжи он достиг сегодняшних высот… Посмотрим, однако, кто кого переврет сегодня.