— И оно у вас непременно будет, Иван Карлович, — кивнул я. — Но имена вы мне назовете прямо сейчас. И в первую очередь — имя того, кто отдает приказы.

— Ваше сиятельство, я…

— Имя. — Я опустил на стол обе руки и поднялся, нависая над съежившимся в кресле Штерном. — Или через полчаса в этот кабинет принесут голову вашего сына.

— Scheisskerl.

В глазах Штерна на мгновение мелькнула такая злоба, что я не удивился бы, вздумай он вдруг броситься на меня. Чтобы вцепиться в горло и попытаться придушить до того, как я переломаю ему все кости.

Но немец был не из тех, кто станет жертвовать собой или семьей ради чужих идей… пусть даже сулящих немалую прибыль. Делец отлично умел просчитывать — и риски, и последствия. И если возможная кара за предательство или всемогущее Третье отделение поджидали где-то в будущем, то я сидел перед ним прямо сейчас.

Отпрыск древнего княжеского рода, у которого убили одного брата и сделали предателем другого.

— Я скажу… ваше сиятельство. Не такой уж это и секрет. — Штерн мрачно усмехнулся. — Мы не настолько безумны, чтобы посягнуть на саму основу государства. По нашему замыслу престол должен занять нас…

Договорить Штерн не успел. Вдруг замолк на полуслове с раскрытым ртом, потянулся рукой к вороту рубашки, будто ему вдруг стало нечем дышать, выгнулся, запрокидывая голову…

Я не сразу понял, что случилось. Стол перед мной вдруг окрасился алым. Что-то горячее и соленое брызнуло в лицо и на одежду. Андрей Георгиевич за спиной смачно выругался, что-то упало — но даже эти звуки не смогли заглушить треск лопающихся костей.

Неведомая сила крушила и мяла то, что еще мгновение назад было Иваном Карловичем Штерном. Его голову отогнуло назад так сильно, что шея не выдержала — и с хрустом переломилась, выдавливая изо рта очередной алый фонтан. А за ней сложились и ребра, будто грудная клетка попала под асфальтоукладочный каток.

Штерн рухнул на залитый кровью стол, в последний раз дернулся — и затих. Все закончилось даже быстрее, чем я успел понять, что меня-то все-таки провели. Загадочный враг, имя которого я так и не успел услышать, вновь ускользнул, оставшись в тени. Я неплохо разыграл партию — но он, похоже, заранее подстраховался и в одно мгновение превратил мою победу в ничью… в лучшем случае.

— Да твою ж… — проговорил я, кое-как вытирая рукавом перепачканное кровью лицо.

— Такого я не ожидал… Это заклятье не использовали уже лет семьдесят.

Дед появился только сейчас — видимо, не успел дойти и поэтому опоздал на финальную часть… представления. Впрочем, даже его присутствие едва ли изменило бы хоть что-то.

— Ты знаешь, что это за… срань? — спросил я.

— Очень сложное плетение… и очень поганое. Не уверен, что справился бы с таким. — Дед окинул задумчивым взглядом изломанное тело на столе. — И уж точно не стал бы мараться.

— Как бы то ни было, он нам уже ничего не расскажет, — вздохнул я, плюхаясь обратно в кресло. — И нам еще предстоит как-то объяснить все это городовым.

Снаружи завывали сирены — еще далеко, но, похоже, уже на территории завода. Кто-то из местных все-таки вызвал полицию. И если даже авторитета деда хватит, чтобы пока не пустить их хотя бы — через полчаса наверняка примчится Багратион. И тогда…

— Ничего… Ничего, Сашка. Как нибудь отбрехаемся. — Дед вымученно улыбнулся — и вдруг подмигнул. — Не впервой.

Глава Третьего отделения, светлейший князь Петр Александрович Багратион работал. Или делал вид — я так и не смог понять, почему гербовую бумагу, в которую он сосредоточенно пялился уже несколько минут, нельзя было отложить. Раз уж сам вызвал в назначенное время…

Наверное, просто вредничал. Заставлял ждать — без особой необходимости, просто чтобы указать мне мое место.

Я не возражал. Торопиться, судя по всему, было уже некуда. Я снова наворотил дел, Багратион снова узнал об этом — наш разговор просто не мог не состояться… Разговор — но не разнос или уж тем более какие-то там санкции… Желай Багратион прижать Горчаковых к ногтю — беседовал бы с дедом.

А меня вызвал… интересно — для чего?

— Полицейская сводка — и опять ты тут, как тут, Александр.

Багратион отодвинул бумагу в сторону, сцепил пальцы в замок, подался вперед и выжидательно посмотрел на меня. Я не ответил — хотя бы потому, что никакого вопроса он мне не задал. Не то, чтобы у меня совсем не было в мыслях оправдываться или пытаться что-то объяснить — но уж того не до того, как его светлость начнет обвинять.

Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга.

— Вооруженный захват фабрики, принадлежащей гражданам другого государства. Препятствование работе полиции. Убийство и глумление над телом, в конце концов! — Багратион легонько стукнул ребром ладони по столу. — Думаешь, у меня сейчас слишком мало седых волос.

— Я не убивал Штерна. — Я пожал плечами. — И никто из тех, кто пришел со мной — не убивал. Ваша светлость наверняка лично видели все и считали плетение. И я не понимаю, к чему все эти…

— Видел и считал, — буркнул Багратион. — Но это никак не избавляет меня от необходимости объяснять всем, почему Александр Горчаков-младший заявляется в кабинет к известному промышленному магнату, выходит через пятнадцать минут весь в крови, оставляя после себя изломанный труп — и до сих пор на свободе… Думаешь, я смогу прикрыть тебя?

— Думаю, что сможете, ваша светлость.

Я посмотрел Багратиону прямо в глаза. Без испуга и даже без стеснения. С нашей последней встречи кое-что изменилось. И не только мой статус — с опального юнкера третьесортного училища до наследника рода. У меня было достаточно времени подумать… о многом.

И сделать выводы.

— Думаю, что сможете, — повторил я. — Потому что я вам нужен… И прошу, оставьте разговоры о безопасности для кого-нибудь другого. Я не в штате Третьего отделения только потому, что могу действовать там, где у вас связаны руки, верно?

Багратион не ответил — даже не выдал себя взглядом или жестом — но я нутром чуял, что не ошибся. Даже если он и беспокоился обо мне, Империя для него всегда была и будет важнее.

Пару месяцев назад это, пожалуй, даже заставило бы меня обидеться.

— Ну так дайте мне действовать, ваша светлость, — продолжил я. — Сейчас я не прошу большего… хотя мог бы.

— Ты с каждым днем все больше напоминаешь своего деда, — вздохнул Багратион. — И я мне уже страшно подумать, что из тебя получится лет через десять… Ладно. Что вам удалось выяснить?

— Почти ничего нового. — Я откинулся на спинку стула. — Заговор против короны… Все те же лица. И они умеют заметать следы — в самый последний момент. Сначала Колычев, теперь Штерн — погибли раньше, чем успели рассказать хоть что-то полезное.