— Ты выбирал лучших? Это же кого — твою жену или мою маму?

— Мэтт, сынок, послушай и не перебивай. Твоя мать была тем самым светлым, что я видел в своей жизни, она украсила ее.

— Но предпочёл ей свою жену, а нас просто вычеркнул…

— Нет, я не вычеркивал, после твоего рождения, как не протестовала твоя мать, я дал тебе свою фамилию и всегда, как, только мог помогал тебе и ей.

— Что-то я не заметил твоей помощи…

— Дело в том, что твоя мама просто не хотела ничего принимать, и поэтому все приходилось делать тайно… Помнишь тот велосипед, когда тебе было 7, вроде сосед за ненадобностью отдал его тебе… Я умолял ее, но женщины бывают так жестоки.

— Ну допустим, — действительно, тот велик, который был абсолютно новым, когда мой сосед Ронни его мне просто так отдел.

— Твоя мама, Мэтт, это вот чудо! Я таких не встречал никогда, и поэтому тогда кинулся в омут с головой.

— Ну ты даже не приехал на ее похороны…

— Мэтт, — его лицо исказила гримаса боли, — я уже был в аэропорту, когда мне сказали, что моя жена разбилась. Мне пришлось вернуться, и я обнаружил, что это уловка.

— И ты уехал с ней на курорт?!

— Нет, никуда я не поехал, статья в «Сан» была полной подделкой и все — фотомонтажом. Так хотела Фиона! Она боялась, что, если я поеду, больше не вернусь.

— Ты думаешь, я поверю в этой белиберду?

— Мэтт, твое право не верить… Могу сказать только одно, даже, если ты не поверишь, я любил всегда только твою маму.

— Ну почему-то не развелся с постылой женой и не женился на ней!

— Я предлагал ей все бросить, но тогда она меня оттолкнула. И я сам виноват, был слишком нерешительным. Я уже пришел у Фионы просить развод, когда твоя мама просто исчезла.

— Но ты бы мог развестись сразу…

— Мэтт, иногда мужчины становятся заложникам своих обязанностей и титулов. Когда я был совсем молодим, моя семья настояла на моей женитьбе на Фионе. Тогда у меня не было других приоритетов, и я согласился, а когда встретил твою маму… Я и в правду хотел, чтобы именно она была моей, наивный думал, Фиона даст мне развод. Я даже был готов отказаться от титула, но тут появился ты. Я не мог рисковать твоей жизнью и жизнью твоей мамы, гнев семьи Фионы мог бы вас задеть.

Я отхлебываю скотч:

— А давай расскажу, как я вижу ситуацию? Ты смалодушничал и бросил нас в угоду своим титулам и деньгам…

— Когда меня не станет, титул будет твой… тем более ты — мой единственный ребенок!

— Мне ничего от тебя не надо…

— Ну конечно, ты же известный писатель, и я горжусь…

— Мне все равно…

— Мэтт, мне уже много лет и сейчас я четко понимаю, что главное. Сейчас ты — единственное мое продолжение и то, что ты все эти годы сознательно избегал общения со мной, это чертовски неприятно.

— А мне вообще неприятен весь этот разговор, и наша встреча…

— Ну зачем же так? Ты думаешь я не следил за тобой все эти годы… И этот самый прием — это случайность?

— Значит ты меня специально заманил, как коварно…

— Нам нужно было объяснится, хотя бы сейчас…

Но наш разговор прерывает высокая блондинка:

— Сэр Лавлесс, нас ждут.

— Минутку, Фиона, я не договорил с сыном…

— С сыном? — она изучающе смотрит на меня, — у тебя очень симпатичный ублюдок, дорогой.

— Фиона, не смей!

— Ну, а что ты думал, легко оставаться леди, когда твой муж спит с горничной, которая беременеет и приносит ребенка, которого законная жена не может родить. А потом бегает за этой горничной до конца ее жизни. Как бы себя чувствовал? А теперь сидит и мирно беседуют со своим отпрыском… Сволочь ты, Лавлесс!

Женщина удаляется.

— Мэтт, я прошу прощения за нее! Но она права, я виноват..

Мы молча допиваем наш скотч.

— А ты и правда собираешься жениться?

— Почти решенное дело, но невеста не знает…

— Красивая невеста признаться…

- А какая еще противная…

— Ну Мэтт, нет легких путей, не делай моих ошибок, если любишь — держи двумя руками и не отпускай! Потом шанса не будет!

И он прав сейчас мне нужно взять и встряхнуть птичку, иначе она опять улизнет. Возвращаюсь в зал, она беседует с Исмаилом. Просто не спрашивая, беру ее под руку и тащу и комнату, где мы только что пили скотч. Она почти не сопротивляется моему натиску.

Буквально вжимаю ее в стенку, но делаю поправку на беременность, поэтому не давлю сильно.

— Элизабет, перестань дергаться и просто выходи за меня замуж и роди мне ребенка!

— Нет! Мэтт, только ты так можешь, тут же изменять и предлагать жениться…

— Хочешь еще аргумент в пользу моего предложения?

— Валяй!

— Я тебя очень люблю!

Не выдерживаю, буквально укладываю свою птичку на диван и начинаю яростно покрывать ее лицо поцелуями.

Lianne La Havas — I Say A Little Prayer

Лиза

После моей новости о том, что я видела, по всей вероятности, отца Мэтью, он, как и обычно, даже и не думал меня отпускать. Это вечное желание меня держать под контролем. Нет, я не намерена сейчас что-либо обсуждать — на данную секунду мне и так все ясно.

Благо удалось ускользнуть, когда наш экспрессивный диалог заметил герцог Сомерсет. В душе мне хотелось, чтобы они поговорили. Как бы я не злилась на Мэтта и как бы не понимала, что будущего у нас нет… Будет отлично, если их отношения наладятся. У него же есть отец! И он жив! Для меня это непозволительная роскошь!

Мое положение давало о себе знать, я все чаще мысленно обращалась к маме за советом. Что ж мне, мамочка, делать? Дела мои все хуже: я беременна от мужчины, которого люблю, это раз. Звучит вроде вполне себе убедительно. Но… Он мне попытался изменить (вот задурил мне мозг уже, я не говорю "изменил". Он даже не разделся, разве для того, что они делали нужно полностью раздеваться?). Это два. Мэтт хочет на мне жениться и утверждает, что любит, это три. М-да. Может я преувеличиваю! Со стороны все звучит очень красиво: герои женятся и рождают детей! А на практике: героиня уже с двумя детьми (двойнята мои), с грузом ответственности и с абсолютными непониманием, что делать, и герой — изменник и ловелас, который пытается разобраться со своими демонами. Пара?

Подошедшая Элен вырывает меня из раздумий:

— Лиз, ты как? Голова не кружится?

— Нет, Леночка, не беспокойся, я в норме.