— Вот наша цель. Нам туда.

— Ы! — напомнил о себе Хассим, дергая его за рукав.

— Можешь говорить, — разрешил Альва.

— Убью!!!

— А можешь и не говорить, — подхватила я. — Альва, мне понравилось путешествовать в тишине! Давай он помолчит до завтра?

— Я уже молчу, — быстро ответил Хассим. — Просто что хотел сказать? Я эту башню уже видел! Чтоб мне провалиться, она мне знакома! Где я мог ее видеть? Во сне? 

— А ты случайно не видел в том же сне, где в ней дверь? — спросила я, растирая занывшие виски.

Горячий воздух накатывал волнами, вышибая пот на лбу. От серных испарений меня начало мутить.

— Я знаю, где дверь, — сказал Альва. — Видите вон те ворота? Точно такие же — с другой стороны. А сама башня стоит на мосту над пропастью. Она и есть этот мост. Похоже, парень, мы с тобой смотрели одни и те же сны.

Больше он ничего не добавил, только повел глазами в сторону градоправителя и его двойника, которые молча дожидались нас в сторонке, делая вид, будто вовсе не подслушивают.

Уйдя с «набережной», мы свернули на широкую улицу, которая вела, видимо, от башни к главной рыночной площади. Разруха тут не так бросалась в глаза — впрочем, может, сумерки скрывали ее. Если не приглядываться — город и город. В многочисленных окнах зажигались огни, на улицу выходили люди. С каждым мгновением их становилось все больше.

С неба пахнуло ветром. Я подняла голову и застыла: прямо над нами в густых сумерках неспешно пролетал» нарядная дама. Подол ее белой кружевной юбки и острые каблучки проплыли так низко, что долговязый Хассим вполне мог бы до них дотянуться. Лицо у женщины было красивое, гордое и невозмутимое, взгляд устремлен вдаль.

— Как это понимать? — изумилась я.

— Ведьма, — лаконично сказал Альва, глядя, как дама с надменным видом пролетает над толпой в сторону башни.

— А почему без метлы? — тут же спросил Хассим.

— Этой ведьме метла не нужна, — задумчиво ответил чародей. — Полагаю, она уже легко обходится без нее...

Вскоре совсем стемнело, но в городе становилось все оживленнее. Темноту разгоняли фонари и факелы. Со всех сторон слышались громкие голоса, ругань, женский смех… Откуда-то доносились звуки зажигательной музыки и глухой ритмичный стук барабана. В воздухе над нами то и дело мелькали тени разряженных ведьм и ведьмаков. 

— Ну вот, — довольно отметил Хассим, вертя головой по сторонам, — стало немного повеселее! Самое время пропустить по кружечке!

— Не возражаю, — сказала я. — Уважаемый, где эта ваша «приличная» таверна?

Алькальд встрепенулся и указал на вполне характерный двухэтажный дом в конце улицы. За углом, на площади, стоял гомон и вспыхивали все новые огни.

— Вон в той вроде были комнаты наверху. Если кому-нибудь чего-нибудь захочется после праздника, — градоправитель сально подмигнул, — можно снять на всю ночь, хоть это и дороговато будет...

— А нормального постоялого двора у вас нет? — поморщившись, спросила я.

— Да откуда? Гостей-то у нас нет. Раньше хоть с ближних ферм приезжали, а теперь и оттуда уж с начала лета никто не появлялся.

— Чем же вы тут питаетесь? — спросила я.

— Предыдущими гостями! — предположил Хассим. — Потому больше и не приезжают!

Градоправитель захихикал, словно услышал отличную шутку. Потом замялся, как будто готовясь что-то нам сообщить. Я заметила, что его двойник снова достал перо и развернул свиток.

— Нынче ночью у нас праздник, — сказал алькальд, изобразив на физиономии на редкость фальшивое радушие. — В честь очередного визита Господина Бед, слава ему! Будут танцы, шествие с факелами, звериная травля... Ну и угощение с выпивкой, конечно. Приглашаю гостей города!

— Благодарим за приглашение, — торжественно ответил Альва. — Мы придем.

Клыкастый двойник что-то быстро записывал в свой свиток.

— Простите, уважаемый, — обратилась я к алькальду, кивая на двойника, — избавьте меня от мук любознательности. Кто это, настолько на вас похожий? 

— Моя личная добрая память, — с гордостью сказал градоправитель. — Не просто было ее заслужить!

— Как это?

— Он записывает все мои правильные слова и деяния на посту алькальда. Все будет записано!

— Зачем? — спросил Хассим.

— Когда правильных деяний наберется достаточно, мы с ним поменяемся. Я займу его место и пойду служить Господину. А он займет мое место в Ронге. Так мне было обещано...

«Да у вас тут все еще более запущено, чем я предполагала!» — подумала я. И, пропустив градоправителя вперёд к дверям таверны, шепотом сказала нашим:

— Так, алькальду не верим. Как только видим, что демон записывает, — значит, или соврал, или нарочно сказал что-то вредоносное.

— У него двойник — демон! — содрогнувшись, повторила Эриза.

— А ты кого ожидала тут встретить? Брата-близнеца? — съязвил Хассим.

— Неужели тебе не страшно? Нечисть ходит по городу, как будто так и надо...

— Ну и что? Это ведь не моя нечисть.

«Это точно, — подумала я. — Со своим демоном ты не знаком, но все впереди...»

— Не помните, когда он начал записывать? — спросил Хассим. — Случайно не когда говорил о ценах?

— Нет, когда ты острил насчет человечины, — отозвался Альва.

— Ну так пошли проверим, — беспечно отозвался Хассим, открывая дверь и окунаясь в чад и гам таверны.

Наш паладин остался стоять возле входа, неподвижный, словно поставленное для привлечения клиентов чучело. Собака улеглась у его ног. На них по-прежнему никто не обращал внимания. Похоже, в Ронге давно привыкли к такого рода молчаливым спутникам.

Первым делом я договорилась с хозяином насчет комнат. Были они неуютные и грязноватые, задерживаться в них не хотелось. Похоже, тут они в самом деле использовались только для тайных свиданий на скорую руку. Мы затащили наверх вещи и спустились ужинать.

Обеденный зал можно было описать двумя словами — закопченный и засаленный. Все столы были заняты, кроме одного посередине — там мы и расположились. Народ все прибывал. Шли сюда явно не есть, а пьянствовать. Усатые мрачные мужчины, все как один похожие на престарелых спившихся разбойников, сидели кучками у стен, ссутулившись и надвинув на глаза шляпы. Из-под полей поблескивали недружелюбные взгляды.

Под потолком стоял сизый дым, пахло подгорелым жиром, стол покрывала восковая пленка, ложки и вилки прилипали к рукам. На ужин нам предложили пузатый кувшин вина и целую гору обугленных свиных ребер — пережаренных и пересоленных, — на которые немедленно накинулся проголодавшийся Хассим.