— Чепуха! Почти во всех лагерях, как и в нашем, есть крематории.

— Так-то оно так. Да вот по нашим временам крематории работают слишком медленно. Особенно когда лагерь приходится срочно ликвидировать.

Нойбауэр выплюнул табачный лист.

— И все же я не понимаю, чего ради их гнали в такую даль.

— Опять все дело в трупах. Нашим властям не нравится, когда наталкиваются на слишком много трупов. И только крематории до сих пор проворачивали это таким образом, чтобы число трупов впоследствии нельзя было проверить. К сожалению, при огромном спросе они работают все еще чересчур медленно. Нет действительно современного средства, чтобы быстро отделаться от большого количества трупов. Еще долго затем можно вскрывать массовые захоронения, чтобы выдумывать всякие там небылицы. Такое было в Польше и в России.

— А почему бы эту сволочь просто-напросто при отступлении… — Нойбауэр сразу поправился, — я имею в виду не оставить там, где она была, при стратегическом спрямлении линии обороны? Они ведь больше уже ни для чего не годятся. А может, лучше оставить эту сволочь американцам или русским, чтобы их осчастливить.

— Тут опять все упрется в трупы, — возразил терпеливо слушавший Вебер. — Дело в том, что при американской армии полно журналистов и фотографов. Фотографий понаделают да еще утверждать станут, что люди были измождены.

Нойбауэр вынул сигару изо рта и пристально посмотрел на Вебера. Он никак не мог понять, потешается над ним начальник лагеря или нет. Как Нойбауэр ни старался, ему никак не удавалось разгадать эту загадку; Вебер скорчил привычную гримасу.

— Как это изволите понимать? — спросил Нойбауэр. — Что вы имеете в виду? Ясное дело, что они измождены, а как же еще?

— Все это выдумки, измышления иностранной прессы. Министерство пропаганды ежедневно предупреждает об этом.

Нойбауэр все еще не сводил взгляд с Вебера. «Собственно говоря, я его совсем не знаю — подумалось ему. — Он всегда делал то, что я хотел, однако фактически я ничего о нем не знаю. И я не удивлюсь, если однажды он вдруг рассмеется мне прямо в лицо. Мне и, наверно, даже самому фюреру. Ландскнехт, лишенный настоящего мировоззрения! И партия в его глазах ничто. Она для него так, между прочим».

— Знаете, Вебер, — начал было он и осекся. Видно, не имело смысла затевать серьезный разговор. На какое-то мгновение им овладел страх. — Конечно, люди измождены, — проговорил он. — Но в этом нет нашей вины. Ведь противник со своей блокадой толкает нас к этому. Или это не так?

Вебер поднял голову. Он не поверил своим ушам. Нойбауэр напряженно разглядывал его,

— Разумеется, — ответил спокойно Вебер. — Так оно и есть. Противник со своей блокадой.

Нойбауэр кивнул. Его страх снова улетучился. Он окинул взглядом плац для переклички.

— Откровенно говоря, — произнес он почти доверительным тоном, — лагеря все еще сильно отличаются друг от друга. Наши люди выглядят несравненно лучше чем те там, — даже в Малом лагере. Вы не находите?

— Да, — ответил озадаченный Вебер.

— Это бросается в глаза, когда начинаешь сравнивать Мы, без сомнения, один из самых гуманных лагерей во всем рейхе. — Нойбауэр ощутил чувство приятного облегчения. — Конечно, люди умирают. И немало. В такие времена это неизбежно. Но все мы люди. Кто на это уже не способен, тому вряд ли стоит работать у нас. Ну где по-другому обходятся с предателями и с врагами государства?

— Да практически нигде.

— В том-то и дело. Измождены? Разве мы в этом виноваты? Я говорю вам, Вебер… — у Нойбауэра вдруг мелькнула мысль. — Послушайте, я знаю, как выкурить людей отсюда. Догадываетесь, как? С помощью еды!

Вебер ухмыльнулся. Иногда старик действительно спускался с облаков своих фантазий.

— Прекрасная идея! — заявил он. — Если от дубинок нет толку, еда поможет. Это уж точно. Но у нас нет дополнительных порций.

— Что ж. Тогда пусть заключенные откажутся от положенного им пайка. Пусть проявят товарищескую солидарность. Получат немного меньше на обед. — Нойбауэр раздвинул плечи. — Они здесь понимают по-немецки?

— Может быть, кое-кто.

— Есть переводчик?

Вебер спросил кое-кого из охранников. Они подвели к нему троих.

Трое толмачей стояли рядом. Нойбауэр сделал шаг вперед.

— Люди! — проговорил он с достоинством. — Вас неправильно проинформировали. Вас отправят в лагерь для отдыха.

— А ну, давай! — Вебер подтолкнул вперед одного из трех.

Они стали произносить какие-то непонятные звуки. Никто на плацу не пошевельнулся. Нойбауэр повторил сказанное.

— Сейчас вы отправитесь на кухню, — добавил он. — Выпьете кофе и поедите!

Толмачи что-то бубнили. В ответ никто не шелохнулся. Никто этому не верил. Каждый из них уже часто был свидетелем того, как подобным образом исчезают люди. Еда и купание были опасными обещаниями.

Нойбауэр начал злиться.

— Кухня! А ну, шагом марш на кухню! Еда! Кофе! Поесть и выпить кофе! Суп!

Охранники с дубинками набросились на толпу.

— Суп! — Каждое слово сопровождалось ударом дубинкой.

— Стой! — орал разозлившийся Нойбауэр. — Черт возьми! Кто вам приказал начать избиение?

Надзиратели отскочили назад.

— А ну, прочь отсюда! — кричал Нойбауэр.

В один миг люди с дубинками вдруг снова стали заключенными. Прячась друг за друга, они незаметно прокрались на край плаца.

— Они ведь их искалечат, — ворчал Нойбауэр. — Возись потом с ними.

Вебер кивнул.

— При разгрузке на вокзале нам и без того пришлось набить несколько машин мертвецами, чтобы сжечь их в печах крематория.

— И где же они?

— Свалили в кучу у крематория. А у нас самих угля не хватает. Наш запас ох как нам нужен для собственных людей.

— Черт возьми, как же нам от них избавиться?

— Люди в панике. Они перестали понимать, что говорят. Но, может быть, когда они это понюхают…

— Понюхают?

— Еду понюхают. Понюхают или увидят.

— Вы хотите сказать, когда мы притащим сюда котел с пищей.

— Именно так. Какой толк что-нибудь обещать этим людям. Они должны это увидеть и понюхать.

Нойбауэр кивнул.

— Очень может быть. Недавно мы как раз получили партию перевозных котлов. Пусть притащат сюда один или два. Один с кофе. Еду уже привезли?

— Еще нет. Но один полный котел, наверно, можно будет найти. По-моему, со вчерашнего вечера.

Подвезли котлы. Они стояли примерно в двухстах метрах от толпы на улице.

— Везите один в Малый лагерь, — скомандовал Вебер. — И снимите крышку. Потом, когда они подойдут, медленно увезите его снова сюда. Мы должны сдвинуть их с места, — сказал он Нойбауэру. — Как только они освободят плац для перекличек, не составит труда вытеснить их отсюда. Это всегда так. Они желают остаться на том месте, где они спали, потому что здесь с ними ничего не случилось. Для них это своего рода безопасность. Всего остального они боятся. Но как только сошли с места, уже не останавливаются. Пока подвезите только кофе, — скомандовал он. — И не увозите. Раздайте его вон там.