Через двадцать минут в зале было полно сыщиков, экспертов и журналистов.

Полковник Юрий Смолкин осторожно поднял надкусанное яблоко и передал пожилому криминалисту. Тот понюхал и почему-то обратился к Ирине Полонской.

– Цианид! Вот вы говорите, что после укуса он жил пять-шесть секунд? Странно! Я бы умер немедленно.

* * *

Рано утром Струговы вышли на платформу Московского вокзала.

Пока они с вещами тащились к выходу на площадь Восстания, они совсем не ощущали, что в ста метрах начинается Невский проспект, ведущий к Адмиралтейству и Дворцовой площади.

Но, когда устроились в такси, жить стало веселее.

Через две минуты они проезжали Аничков мост через Фонтанку. И не столько сам мост, а знаменитые конные скульптуры Петра Клодта.

Справа и слева при въезде и выезде четыре голых атлета удерживали четырех коней.

Андрей Стругов вспомнил короткий стишок. Его бабушка рассказывала шепотом и сообщила, что слышала это от своей бабушки:

«На Аничковом мосту стоят четыре попы

На удивленье всей Европы…»

И вскоре промелькнул Гостиный двор, а потом колоннада Казанского собора, река Мойка и проезд между Зимним дворцом и Адмиралтейством.

Через Неву переехали по Дворцовому мосту и оказались на стрелке Васильевского острова. Повернув на Университетскую набережную, они оставили позади Ростральные колонны, здание Биржи, Зоологический музей и Кунсткамеру.

Сразу за Академией Художеств они попали на Шестую линию Васильевского острова. Здесь в одном из домов на втором этаже теперь будет располагаться корпункт еженедельника «Зубр».

Андрей с Татьяной быстро освоились в уютной и полностью оборудованной квартире номер шесть.

Кухня – она всегда будет кухней.

Спальня останется спальней.

А кабинет и гостиная постепенно преобразуются в редакционные помещения для работы с компьютерами и для встреч с нужными людьми.

Днем позвонил первый посетитель.

Это был частный детектив, нанятый страховой конторой «Петропавловка».

Намекая на знаменитую крепость, страховщики заявляли о своей надежности и старых традициях.

Пока Таня на кухне готовила кофе, молодой детектив Петя Бурлаков в гостиной объяснял Стругову суть дела.

– Мне сказали, Андрей, что вы собираетесь писать статью о краже маски из Кунсткамеры.

– Да, главный редактор сказал, что это очень любопытное дело.

– Любопытного тут мало. Я сразу запутался в этих канадских индейцах, в ритуальных масках, в этнографии. Но страховая фирма обещала хорошие деньги. Приходится крутиться.

– Скажите, Петр, а причем тут страховщики.

– Так вы ничего не знаете? Объясняю! В Кунсткамере была временная выставка масок. Хозяин коллекции, бизнесмен Ефим Романовский, как и положено, застраховал каждую маску в фирме «Петропавловка».

– Каждую? А почему не все сразу.

– Точно, Андрей! И мне это показалось странным. Но можно и так. Но хозяин – барин!

– Скажи, Петя, а все маски одной стоимости.

– Если бы так, Андрюша! Какие-то африканские чучела страховались на пять тысяч долларов, а японские на десять. Но вот эту доску Ефим Романовский оценил в миллион долларов. Именно ту, которую потом украли.

– Что это за маска?

– Смотри фото, Андрей! Широкая доска для плясок вокруг вигвама. Это называется маска-наголовник племени Сквамиш. Они жили на острове Ванкувер.

– Да, красивая вещица.

– Примитив, Андрей. Полный отстой! Хуже, чем хохлома с вашего Арбата. Резная панель с дырками для глаз, самодельные краски и немного перламутра. Просто вставлены кое-где кусочки морских ракушек.

Когда Татьяна принесла поднос с кофе и с московскими баранками, они отвлеклись и стали обсуждать другие темы – красоту Питера, товары в магазинах и глобальное потепление.

* * *

Первым делом полковник Смолкин вызвал в театр еще одну группу сотрудников и перекрыл все входы и выходы.

Он понимал, это мало что дает. Если где-то есть убийца, начинивший яблоко цианидом, то он мог сделать это час назад и спокойно покинуть «Пальмиру» на Лиговке.

Но, если нельзя задержать убийцу, то пусть хоть не все свидетели разбегутся.

Смерть известного режиссера прямо на сцене, это яркое событие. Юрий Смолкин решил рискнуть и взять расследование на себя. Если он распутает весь клубок, то можно так раздуть это дело так, что там наверху его заметят и могут дать генерала.

Если ничего не получится, он легко найдет козлов отпущения. А в самом крайнем случае можно легко продвинуть версию самоубийства. Творческие люди – нервные натуры. Из-за любого пустяка готовы сводить счеты с жизнью. Особенно из-за любви!

Полковник сразу решил, что возьмет на карандаш всех любовниц режиссера Станкевича. Это и для дела полезно, и для запасной версии.

Допросы начались в полдень.

Полковник Смолкин расположился в маленьком кабинете покойного Бориса Германовича.

Первой была вызвана Ирина Полонская, на коленях которой умер режиссер.

– Давайте, Ирина Николаевна, с самого начала. Подробно! Вот как вы относитесь к любовницам Станкевича?

– Прямо так и отношусь! Да, у нас с Борей были отношения, но не очень долго. А что, господин полковник, нельзя?

– Как сказать! Законом это не запрещено, но другие актрисы могут ревновать.

– Кто? Это Афродита, что ли? Или может быть Леда?

– Какая Афродита? Богиня?

– Она у нас по роли богиня! А так она Катя Семенова, глупышка, пустышка и дурнушка. Поймите, полковник. У нас не театр, а единая семья! Все актрисы жили со Станкевичем, и никто никому не завидует.

Полковник немного ошалел. Как сыщик он видел в жизни разные комбинации. Но все порядочные женщины старались скрыть лишний интим. А тут полнейшая открытость и простота нравов.

– Скажите, Ирина Николаевна, это яблоко гражданин Гаранин приготовил для вас?

– Его приготовили без него! Я сама его мыла два часа назад. А потом яблочко лежало на тарелочке за сценой. Кто угодно мог вколоть туда яд. Но никто не знал, что Борис схватит его и начнет кусать.

– Так значит, что яд готовили лично для вас? Подумайте, кого хотели убить этим яблоком?

– Получается, что меня! Я только сейчас это поняла.

– Так! Сегодня у убийцы не получилось, и он попробует еще раз.

– Больше я не буду есть яблок!

– Не волнуйтесь, Ирина. Он найдет другие способы. Удавка, нож, пистолет. Да мало ли что?