Они начали торговаться. Но для дела «Коротышке» нужен был сообщник, и Странник согласился помочь.

Именно он в начале ночи стоял во внутреннем дворике Кунсткамеры и снимал с блесны маску.

Теперь Сидоров шел навстречу Страннику.

Он вышел на площадь Лихачева и через Зоологический переулок прошел на Провиантскую улицу.

Здесь во дворе дома номер восемь должна стоять серая «Хонда» Странника. Именно сегодня он обещал передать все деньги за заказ. Все тридцать кусков зелени!

Правда, вчера Странник сообщил, что за деньгами придется съездить на его дачу за платформой Лахта. Это в сторону Сестрорецка.

Как заядлый рыбак, Иван Петрович хорошо знал берега вдоль Финского залива. Он хорошо представлял это место.

«Коротышка» издалека заметил нужную «Хонду» и стоящего рядом человека.

Последние пятьдесят метров Сидоров шел легким, спокойным и неспешным шагом. А куда спешить? Это не он должен деньги Страннику, а совсем наоборот.

* * *

Вечером он успел установить будильник на своем телефоне. И правильно сделал!

Ночь была бурная, и полковник Смолкин не проснулся бы сам в восемь часов.

Лежащая рядом Ирина Полонская никак не прореагировала на громкую мелодию в телефоне. Она лежала на спине и спала, разбросав волосы по подушке.

Юрий Сергеевич про себя отметил, что актриса выглядит очаровательно. Он много смотрел на нее вчера, но это было в суматохе допросов или в приглушенном свете вечернего ужина. Но сейчас утром и при дневном свете она была совсем хороша.

За свою жизнь полковник видел много разных женщин, но с артисткой пришлось общаться впервые.

Сейчас он не знал точно, кто же она для него – охраняемое лицо, временная любовница или важный свидетель.

Вчера во время ужина он успел узнать важные детали «Дела об отравлении режиссера Станкевича». Кое-какие мелочи полковник уточнял уже во время любовных игр.

Картина получалась такая!

После смерти прадеда Ирины прошло двадцать пять лет. И все это время в кабинете этнографа Зиновия Полонского было сложено наследство для правнучки.

Семь лет назад, когда Ира Полонская впервые вышла замуж, ей досталась трехкомнатная квартира профессора на Гороховой улице. И не где-то там за Фонтанкой, а около реки Мойки. Если прогулочным шагом, то это в трех минутах от Невского и в десяти минутах от Зимнего дворца.

Первые три месяца после свадьбы Ирочке было не до коллекций прадеда.

Потом они с мужем навели в кабинете порядок, загнав в дальний угол книги, рукописи, маски и коробки со всякой туземной атрибутикой.

И сразу после этого начался роман со вторым мужем и развод с первым.

Такие циклы повторялись четыре раза. И наконец, Ирина поняла, что можно нормально жить без штампов в паспорте, без марша Мендельсона и криков «Горько!»

Не так давно один умный человек подсказал Полонской, что коллекция прадеда стоит каких-то денег.

Потом нашелся покупатель – бизнесмен Ефим Романовский. Он отвалил за все маски пятьдесят тысяч долларов.

Сделку оформили с адвокатом, с нотариусом и с искусствоведом из Кунсткамеры.

А совсем недавно, собираясь продать старые книги, Ирина нашла коробку с дневниками прадеда.

Посчитав, что самое любопытное время это семнадцатый год, Полонская нашла нужную тетрадь и стала читать.

Во времена крушения царизма у нас еще не было телевизоров и других соблазнов цивилизации. Поэтому Зиновий Полонский писал вдумчиво и интересно. Почти, как граф Алексей Толстой в романе «Сестры».

На последних страницах дневника Ирина чуть не завыла от злости. Она поняла, что одна из масок стоила в сто раз больше, чем вся коллекция.

Но поезд ушел!

Очевидно, полковник Смолкин был сносным сыщиком и неплохим любовником. В перерыве между первым и вторым действием он умудрился выпросить у Полонской дневник прадеда. Взволнованная Ирочка не придала этому значения. Ее интересовало другое! Ведь впереди была еще большая часть спектакля, его кульминация и развязка.

Перед уходом полковник не стал будить женщину. Он с сожалением посмотрел на красавицу, прихватил дневник и покрепче запер за собой дверь. На два замка!

* * *

Сидоров не сомневался, что Странник будет его ждать там, где они договорились.

А куда он денется? Опытным взглядом «Коротышка» определил, что это интеллигент. Такие люди всего боятся, их грызет совесть и недоверие ко всему вокруг.

После их первой встречи в переулке за Казанским собором Иван проводил заказчика до его квартиры. Следя за ним на набережной Канала Грибоедова, Сидоров применял маскировку, сняв яркую куртку и натянув черную бейсболку.

Но когда Странник вошел в подъезд, который в Питере называют «парадное», и вставил ключи в свой почтовый ящик, можно было не скрываться.

«Коротышка» подошел поближе к заказчику, протер пальцем номер квартиры и очень спокойно сказал:

– Если обманешь, убью! Зарежу, как курицу.

Сейчас Странник стоял возле своей серой «Хонды» во дворе дома номер восемь на Провиантской улице.

Они улыбнулись, как добрые знакомые, и пожали друг другу руку.

– Всё нормально, Иван? За вами не следили?

– Порядок! Я работаю чисто. Они три дня не хватятся, что у них что-то пропало.

– Почему?

– А я заранее в детском магазине купил маску. Ну и повесил ее на место той. Отличный вид. Как будто, так и было!

– Здорово! Хорошая придумка! Но почему это всего на три дня?

– Ты что забыл, Странник? В конце недели закрытие вернисажа. Приедет Фима Романовский. Уж он-то знает свое хозяйство.

– Да, хозяин коллекции сразу заметит! Так мы поехали?

– Куда?

– На берег залива. У меня за Лахтой дача. Это дом моей невесты, но я там свой человек. Сразу передам вам деньги, а потом мы можем немного порыбачить.

– С берега?

– Что мы дети что ли? У меня катер есть. Не яхта, но с маленькой каютой. Там в шкафчике удочки и коньяк.

– Да, после такой нервотрепки не грех и расслабиться. А банька у тебя есть?

– Есть! Но это потом. После рыбалки.

По Большой Пушкарской улице «Хонда» помчалась в сторону Черной речки. Переехав мосты через Малую и Большую Невку, Странник развернулся и направился по Приморскому проспекту в сторону Сестрорецка. До Лахты оставалось не больше пятнадцати километров.

В машине они почти не разговаривали.

Уже въехав на участок и заперев ворота, Странник начал торопливо объяснять, где теплица, где баня, а где все остальное.