Доктор вошел в сопровождении мелкого начальника, который навещал Маруху накануне. Оба очень спешили.

– Все, едем! – заявил Доктор. – Поторапливайтесь.

Но Маруха столько раз представляла себе этот момент, что не могла его сейчас скомкать. У нее возникла странная потребность растянуть вожделенный миг, поэтому она спросила про кольцо.

– Я отдал его вашей золовке, – сказал мелкий начальник.

– Неправда, – спокойно возразила Маруха. – Вы говорили, что видели его и потом.

Ей не столько было нужно кольцо, сколько хотелось обличить лгуна перед шефом. Однако тот сделал вид, будто не понимает, о чем речь. Время поджимало, было не до этого. Дворецкий с женой принесли Марухе холщовую сумку с ее вещами и подарками, полученными от охранников. В сумке лежали рождественские открытки, спортивный костюм, полотенце, журналы, несколько книг. Смирные ребята, охранявшие ее в последнее время, не припасли для нее ничего, поэтому подарили образки и медальоны с изображением святых. И просили, чтобы она о них помнила, молилась, постаралась как-то вернуть их на путь истинный.

– Можете на меня рассчитывать, – пообещала Маруха. – Если будет нужно, разыщите меня, я вам помогу.

Доктор тоже не захотел быть хуже других.

– Что бы вам подарить на память? – Пошарив в карманах, он вынул девятимиллиметровый патрон. – Вот, возьмите, – сказал он то ли серьезно, то ли шутя, но скорее серьезно. – Это пуля, которую мы в вас так и не всадили.

Маруха с трудом выпросталась из объятий Дворецкого и Дамарис, которая задрала маску до носа, чтобы поцеловать Маруху, и просила не забывать ее. Маруха была искренне тронута. Как ни крути, а самый долгий и тяжелый период ее жизни подходил к концу, и это были счастливейшие мгновения.

Марухе надели капюшон: грязнее и вонючее, наверное, не смогли отыскать. Когда его напяливали задом наперед, чтобы прорези для глаз оказались на затылке, у Марухи невольно возникла мысль, что в таком же виде Марину вели на казнь. Еле волоча ноги, Маруха добрела в темноте до автомобиля, такого же комфортного, как тот, куда ее когда-то втолкнули похитители. Ее усадили на то же место в той же самой позе: пригнув голову к коленям охранника, чтобы снаружи ее не было видно. Напоследок предупредили, что придется проехать через несколько кордонов. Если машину остановят, она должна снять маску и вести себя хорошо.

В час дня Вильямисар пообедал с Андресом. В половине третьего прилег отдохнуть и проспал, восполняя недосып, до половины шестого. В шесть он вышел из душа и начал одеваться, готовясь к встрече жены. Зазвонил телефон. Вильямисар снял трубку аппарата, стоявшего на тумбочке возле кровати, и не успел толком сказать «Алло!», как незнакомый голос его перебил:

– Ждите ее в начале восьмого. Они сейчас выезжают.

Трубку повесили. Не ожидавший предупреждения Вильямисар испытал чувство благодарности. Он позвонил консьержу, желая удостовериться, что машина во дворе и шофер на месте. Затем надел темный костюм и галстук со светлыми ромбиками. Скинув за полгода четыре килограмма, он был еще стройнее, чем прежде. В семь вечера Вильямисар появился в гостиной и принялся болтать с журналистами, ожидая Маруху. Там же сидели четверо ее детей и их общий сын Андрес. Не хватало только Николаса, единственного музыканта в семье. Через несколько часов он должен был прилететь из Нью-Йорка. Вильямисар сел в кресло рядом с телефоном.

До освобождения Марухи в тот момент оставалось лишь пять минут. В отличие от того, с каким трудом они добирались в ночь похищения, путь к свободе был быстрым и беспрепятственным. Сперва ехали по грунтовой извилистой дороге, явно не предназначенной для шикарных автомобилей. По голосам Маруха поняла, что кроме мужчины, сидевшего рядом с ней, был второй, рядом с шофером. Ни один голос не напоминал голоса Доктора. Через четверть часа ее заставили лечь на пол и остановились минут на пять, неизвестно почему. Затем выехали на большой шумный проспект и почти сразу же свернули на другую улицу. Машина резко затормозила. С момента выезда из дома прошло от силы сорок пять минут.

Человек, сидевший рядом с водителем, торопливо приказал:

– Все, выходите! Быстрее!

Тот, что был рядом с Марухой, начал ее выталкивать, но она уперлась, крича:

– Я ничего не вижу!

Маруха хотела сорвать с головы капюшон, но ее грубо остановили, крикнув в ответ:

– Через пять минут снимете!

И пинком вытолкнули на улицу. У Марухи закружилась голова, ее обуял ужас; казалось, она летит в пропасть… Но, почувствовав под ногами землю, Маруха перевела дух и прислушалась, дожидаясь, пока машина отъедет подальше. Ей уже было понятно, что она стоит на какой-то тихой улочке. Маруха осторожно сняла капюшон, увидела за деревьями кое-где освещенные окошки домов и только тогда по-настоящему ощутила, что она наконец свободна. Было двадцать девять минут восьмого, с момента ее похищения прошло сто девяносто три дня.

Какой-то одинокий автомобиль проехал по улице, развернулся и остановился на противоположной стороне, прямо напротив Марухи. Как когда-то Беатрис, она подумала, что это не случайно. Наверное, машину послали похитители, чтобы благополучно доставить ее до дому. Маруха подошла к окошку шофера.

– Будьте любезны! Я – Маруха Пачон. Меня только что освободили.

Она хотела, чтобы водитель помог ей вызвать такси, но он издал радостный вопль, ведь всего минуту назад, когда по радио говорили об освобождении заложников, у него промелькнула мысль: «А вдруг я сейчас увижу Франсиско Сантоса, который ловит такси?» Марухе не терпелось попасть к родным, но она согласилась пройти в дом напротив, чтобы позвонить по телефону.

Хозяйка и дети узнали ее и кинулись обнимать. Маруха была как под наркозом; все вокруг казалось еще одним обманом похитителей. Человека, который ее привел, звали Мануэль Каро, он был зятем хозяина дома Аугусто Борреро. А жена Аугусто когда-то активно участвовала в работе движения «Новый либерализм» и помогала Марухе на выборах Луиса Карлоса Галана. Однако Маруха сейчас смотрела на все происходящее как бы со стороны, будто это было не в жизни, а на экране. Она – неизвестно зачем – попросила водки и выпила ее залпом. Потом позвонила домой, но плохо помнила номер и два раза ошиблась. Наконец женский голос спросил:

– Кто это?

Маруха узнала дочь и сказала:

– Алехандра, это я.

– Мама! – воскликнула Алехандра. – Ты где?

Услышав звонок, Альберто Вильямисар вскочил с кресла, но Алехандра, случайно очутившаяся ближе к телефону, его опередила. Маруха начала было диктовать дочери адрес, но у той под рукой не было ни ручки, ни бумаги. Вильямисар выхватил трубку и поразительно непринужденно произнес:

– Привет, детка! Как ты?

– Прекрасно, дорогой, все хорошо, – в тон ему ответила жена.

Вильямисар держал наготове бумагу и ручку. Он быстро записал адрес, который продиктовала ему Маруха, но не совсем понял, где это, и попросил передать трубку хозяевам. Супруга Борреро дала ему необходимые пояснения.