– Так вы думаете, там действительно кого-то убили? Этого племянника? А мы думали, что он сам и есть убийца. – Людмилочка выглядела несколько растерянной. – Да-а, мы на него думали… А его самого… Что же теперь будет? Мы ведь совсем не знаем, кто…

– Но в чем причина? Шеф, даже в наше время просто так людей не убивают! Должна быть причина. – Влад передал Сиуру фигурку божка. – Не из-за этой же штуковины?

– То-то и оно, что вроде никаких причин нет… – Сиур задумался. – Но фигурку Тине дед неспроста прислал. Что-то есть в этой фигурке. У него же в квартире полно достаточно дорогих вещей, ни о чем он не позаботился. Правда, мы еще не знаем, может, у него и было какое-то завещание? Одинокие люди часто музеям все оставляют, хотят, чтобы память о них была. А вот фигурка для деда значение имела, и немалое… недаром он о ней подумал, в какие попало руки не передал бы.

– Дай-ка я еще посмотрю.

Влад взял фигурку и принялся внимательно ее рассматривать. Он трогал ее то за ручки, с особым способом сложенными пальчиками, то за изящно наклоненную головку, то за лепестки лотоса, то за его сердцевинку, – переворачивал, ощупывал, нажимал то в одном месте, то в другом… Корона на голове Будды заканчивалась маленькой, покрытой крапинками, шишечкой. Влад то так, то сяк дергал за нее, пытался повернуть, надавливал, и в какой-то момент раздался тихий, почти неслышный щелчок…

Вся компания, затаив дыхание, наблюдала, как медленно, со слегка скрипящим звуком, отодвинулась в сторону часть основания, на которой был изображен Глаз… Людмилочка придвинулась поближе, Тина привстала, Сиур присвистнул.

– Оп-ля! Ребята, может, клад найдем? Может, там миниатюрная карта острова сокровищ? Ну что там, Влад? Не тяни, сил нет!

Влад повернул фигурку к себе, – отъехавшая в сторону планка с Глазом открыла другое изображение.

– Слу-ушай, – протянул он, – тут лупа нужна, прямо тончайшая работа. Кто это так постарался?

– А главное, зачем? Ну, Влад, ну, чемпион! И почему я тебя сразу не привлек к этому делу? Какой талант пропадает!

– Ладно, тихо ты, не мешай. И так ничего не разберешь… Сейчас мы это дело к свету повернем. – Влад совместил фигурку с солнечным пятном, чтобы лучше видеть. – Та-ак… Что тут у нас?.. Какая-то колесница, на ней мужик стоит. Да, кажется, мужик. В короне, – царь, выходит. В руке у него что-то… не видно, мелко очень. Экипаж у мужика странный: сверху как будто накидка, на ней камешки малюсенькие…

В этот момент фигурка в руках Влада вспыхнула радужным огнем, – от неожиданности все отпрянули.

– Не бойтесь, ребята, это камушек. Солнышко на него попало. Но как загорелся! Брильянт, наверное. На черной эмали. Красиво…

– Дай сюда!

– У Сиура лопнуло терпение, он взял божка и сам принялся рассматривать таинственное изображение.

Действительно, колесница. Ею управляет мужчина в короне. Сверху балдахин, покрытый черной эмалью. Сбоку колесницы изображен диск с крыльями. Знакомый символ! – сердце Сиура забилось сильными толчками, к горлу подступил комок. Он готов был поклясться, что узнал этот диск с крыльями! Он видел его, и не раз. Но где? Когда?.. На передней части колесницы – фаллос.[31]Изображение довольно реалистичное, узнаваемое с первого взгляда. В колесницу запряжены необычные животные, не лошади. Один черный, другой белый.

– Сфинксы! – Тина захлопала в ладоши. – Это же сфинксы! Боже, как интересно! Но это совсем не Индия, это Египет! Конечно, Египет, – посмотрите, как изображена фигура человека, – в профиль, а плечи развернуты. Так только в Египте делали. И корона у него, как у фараона. Как это странно, всюду смешение стилей: фигурка явно индийская, причем очень старая, а изображение чисто в египетских канонах. И почему оно скрыто планкой с Глазом Дракона? В этом есть какой-то смысл…

– Да, пожалуй. – Сиур задумчиво смотрел на колесницу египетского царя, влекомую двумя сфинксами.

Куда едет она?… Изображение было заключено в квадрат, затем в окружность, затем в треугольник. Он ничего не понимал в языке символов. Хотя, на миг ему показалось, что еще один толчок, и вся картина изображенного, весь тайный смысл ее станет ясным и понятным. Этого не произошло.

– Колесница Осириса…– негромко произнесла Тина.

– Что? – Ему показалось, что давно забытая музыка вновь коснулась его истосковавшегося слуха. – Что ты сказала? – От волнения, он обратился к ней на «ты».

– Колесница Осириса.

Она улыбнулась, произнося эти слова, словно пробуя их на вкус… Ей нравился этот вкус, она знала его когда-то, она любила его.

– Откуда ты… откуда вы знаете? – У Сиура пересохло в горле.

– Знаю, и все. – На лице Тины блуждала улыбка… – Знаю.

Она удовлетворенно вздохнула.

Солнце клонилось к закату. Людмилочка собирала остатки еды, мужчины свернули одеяло, пошли к машинам. Тина сидела на горячей от солнца траве и смотрела на присланный ей Тайный Знак судьбы… Альберт Михайлович не зря появился в ее жизни, она всегда это чувствовала, она ждала…

Закатный луч зажег звезды на черном бархате балдахина, возничий в короне Верхнего и Нижнего Царства погоняет величественных сфинксов. Откуда едет он? И куда лежит его путь?.. Царь смотрит вперед, встречая новый день… Он знает, что все возвращается к нему.

Тинния и Сиург сидели в жарко натопленном зале, пили красное вино с настоем трав; ароматные смолы едва тлели в курильнице, смешиваясь с запахом горящих сухих дров…

Рыцарь чувствовал легкое опьянение – не столько от выпитого, сколько от сидящей напротив женщины. Он смотрел в ее глаза, полуприкрытые густыми ресницами, на розовые от огня скулы, текучие линии фигуры, стянутой лиловым бархатом платья…Неужели с нею он провел ночь, полную утонченных и изысканных ласк, заставлявших его сдерживаться, и ощущать неведомые до сих пор переживания, поражающие новизной и почти непереносимым наслаждением…

Он думал, что уже никогда ничего более не узнает о любви между мужчиной и женщиной. Как же глубоко он заблуждался! Он никогда ничего не знал о любви к женщине.

Тинния улыбнулась, и он вспомнил, как мутился его разум от поцелуев и прикосновений, движений ее тела среди сбитых тончайших простыней, в горячем, наполненном дурманящим ароматом воздухе комнаты, среди света звезд на темном бархате глядящей в окно ночи, отражающегося в ее глазах…Тяжелая и вязкая, бесконечно длящаяся острая сладость окружила его… и сомкнулась над ним, как глубокие, бездонные воды поглощают все вокруг и смыкаются над головой тонущего…Он медленно погружался в эти неистовые волны, тонул в них, не находя дна, страшась этой неимоверной глубины, но и желая ее…ужасаясь открывающимся перед ним новым безднам, которым несть числа…