и беглый, но внимательный, какой-то фотографический взгляд от выходящего из вагона лейтенанта с петлицами внутренних войск, на нашу компанию.

В затылок кольнуло недобро — так, будто ветеран ГУЛАГа, сощурившись, привычно нажал на спусковой крючок «Нагана».

' — Это ведь всё недавно совсем было, — забилась в разом заболевшей голове заполошная мысль, — это было вчера… Ходят рядом те, кто расстреливал и пытал, и они, в большинстве своём вот такие — крепкие ещё, злые, готовые, если надо, снова стрелять и бить! А те, кто подписывал расстрельные списки, сейчас у власти! Боже…'

Мы заскочили в вагон, механический голос сделал объявление, и я, физически чувствуя тиски, сжимающие голос, начал шептать всплывающие в памяти строки.

— Старенькие ходики, молодые ноченьки[iii]…

Полстраны — угодники, полстраны — доносчики.

На полях проталинки, дышит воля-вольная…

Полстраны — этапники, полстраны — конвойники.

Лаковые туфельки. Бабушкины пряники…

Полстраны — преступники, полстраны — охранники.

Лейтенант в окно глядит. Пьёт — не остановится…

Полстраны уже сидит, полстраны готовится.

— Да? — повернулся ко мне Айзеншпис, — Ты что-то сказал?

— Да так… — улыбаюсь неловко, — мысли вслух.

' — Он не слышал ведь… не мог слышать! Или…'

… но в вагоне шумно, лязгающее и многоголосо, так что разговаривать приходиться, надрывая голосовые связки, и я выбросил это из головы — благо, тиски перестали её сжимать.

Вышли на Арбатской, куда ливень только подбирался, и бегом, оскальзываясь на мокром асфальте и перепрыгивая лужи, добежали сперва до Новоарбатского гастронома, а потом и через дорогу, в кинотеатр «Октябрьский». В просторном холле повсюду молодёжь, разной степени неформальности и развязности, и добрая половина из них, как я успел убедиться в ближайшие несколько минут, знакома между собой хотя бы вприглядку.

— … ментов на квартирник вызвала, собака старая! — горячится сутуловатый парень, то и дело хлопая ладонью по футляру с саксофоном, стоящему у ног.

— Миша, очень приятно… — жму очередную ладонь.

— Миша…

Стаса и его приятелей знают, кажется, решительно все! Но в реалиях СССР это не говорит ни о чём, и парни в равной степени могут быть как достаточно известными музыкантами, так и просто тусовщиками, успевающими на все мало-мальские интересные мероприятия.

В холле мы не задержались, перебравшись в бар, где, совершенно бесцеремонно, принялись сдвигать столы вместе. Персонал, что меня очень удивило, воспринял это как само собой разумеющееся, и вместо того, чтобы закатить скандал, принялся помогать, общаясь с ребятами, как с добрыми знакомыми.

' — Ого! — поразился я такому вниманию, — А ребята, кажется, известные!'

— С нами, — кивнул на меня Юра, чуточку демонстративно, на публику, достав пачку «Мальборо» и закуривая.

— … как обычно!

— Чешское? Тащи!

… а мне — лимонад, угостили от щедрот. Возмущаться или доставать из кармана рубли и трёшки, которые у меня ещё остались от колхоза, я не стал, с благодарностью приняв запотевший бокал с торчащей соломинкой — дефицитом, ставшим, почему-то, одним из признаков «роскошной» западной жизни, и я совершенно уверен, что соломинки здесь — не одноразовые! Впрочем…

Я потянул через соломинку лимонад, очень даже вкусный.

… плевать! После общественных стаканов и целой кучи мелочей такого рода, общественные соломинки меня уже не пугают.

— … с Тулой прощаться придётся, — ловлю обрывок разговора, — на филармонию давить начали сверху, репертуар у нас не тот.

— Ага, ага… почему мало таких хороших советских песен, как в кинофильме «Весёлые ребята», а сплошь почти одно западное непотребство! — невесело засмеялся Игорь, прикуривая, — Объясняй им, что это другое направление, не объясняй…

Он зло и коротко ругнулся, с силой потушив только что прикуренную папиросу, и замолк, ухватившись за бокал с пивом и невидяще глядя куда-то в сторону.

— До конца года доработаем, а там посмотрим, — постановил Айзеншпис, — может, придётся перейти из профессионалов обратно в любители.

— Не жили хорошо, не хер и начинать, — со злой усмешкой отозвался один из музыкантов.

Потягивая лимонад, слушаю вполуха, поглядывая по сторонам. Ничего так… атмосферно! Хотя ощущение, что я на съёмках какого-то фильма, не пропадает.

' — А… — понял я, понаблюдав за молодёжью чуть побольше, — они же сюда, каждый второй, не отдыхать приходят, а отыгрывать! Видят себя актёрами в фильме о крутой западной жизни… наверное. Ну или ещё каких фильмов, каждому в голову не залезешь!'

— … всё, всё… брэк! — вскочив, Стас встал между Игорем и Вячеславом, заспорившими слишком уж агрессивно, — Не ругайтесь, парни!

— Сели, — коротко приказал Айзеншпис, и парни, поворчав, подчинились.

— Гастроли тяжёлые, — наклонившись ко мне, негромко сказал Стас, — проверками замучили. На каждом концерте почти что — то милиция, то бюрократы, то ещё что… Нервы!

Угукаю понимающе, а Стас продолжает рассказывать о своих… уж не знаю, приятелях или друзьях. Они заметно старше, но, по некоторым моментам видно, что и парень не из простой семьи, а это даёт не только уверенность, но и возможности, в том числе — возможность держаться на равных.

— … «Сокол», — тем временем объясняет он, прикладываясь к бокалу с пивом, — по названию района группу назвали. Но в тульской филармонии их приняли на работу под названием «Серебряные струны»

— Филармония, — протянул я, хмыкая.

— Зря смеёшься! — отозвался Намин, откидываясь назад, — Закон о тунеядстве никто не отменял, а филармония — вот она! Законно всё! Заезжают время от времени с концертами в Тулу, а так — по всей стране чёс, вчера только в Москву вернулись. Устали все… да ещё и проверки эти, вот все и на нервах.

Разговор потихонечку принял более спокойный характер, и парни переключились на музыку, споря о чём-то и иногда напевая отрывки на сносном английском. В основном Пресли, «Битз» и Билла Хэйли, и так… вполне симпатично, а по здешним временам, так и очень даже!

— «Rock Around the Clock» — объявил Сергей Тимашев чуточку громче, чем следовало, ну да он и выпил чуточку больше, чем следовало…

— … а давай! — услышал я, и какие-то ребята, которым меня представляли, стали наигрывать знакомую мелодию, и в баре начался импровизированный концерт. С минуту я слушал молча, постукивая носком ботинка в такт, а потом, не удержавшись, начал подпевать, не пытаясь перепеть Сергея.

… несколько песен спустя, администратор, очень смущаясь, подошёл и попросил прекратить, потому что…

— Сами понимаете! — развёл он руками, и мы действительно понимаем…

— А неплохо! — оценил меня Стас, — Есть голос!

Айзеншпис, коротко кивнув, оглядел меня с этаким прищуром, как бы проводя переоценку.

— Из-за голоса и взяли, — пожимаю плечами, и, желая не одновременно похвастаться и закрепить эффект, уже соло, вполголоса, спел пару куплетов о Жёлтой Субмарине, но здесь, в этом баре, никого не удивишь ни хорошим голосом, ни знанием английского.

— … нет, нет! — уже не слушая