теперь, когда над ней не властна паранойя Сары. Брай знает, что однажды они снова обретут друг друга, но не сейчас, когда обеих переполняет страх.

Брай кажется себе пятном в голубом утреннем небе, пока она, поддавшись уговорам Эша и психотерапевта, едет на машине к врачу. Она решила записаться к новому врачу после того, как признала, что небольшая доза антидепрессантов — возможно, неплохая идея. Как сказала Катерина, «только в качестве поддержки на ближайшие несколько месяцев». Это часть плана Эша и Катерины — помочь Брай принять тот факт, что суд состоится, даже если она будет пытаться его игнорировать. Она должна быть эмоционально подготовлена. Для Брай планировать на день вперед — все равно что представлять себе мир до своего рождения. И все же она пытается все сделать правильно.

Брай приезжает на несколько минут раньше, останавливается возле одного из любимых кафе Элизабет. Она сидит в машине пять минут, чтобы опоздать и не торчать в приемной, где ее могут узнать. Когда доктор приглашает ее, Брай видит, как администратор поднимает голову и, наморщив лоб, пару раз повторяет: «Брайони Коли», — а потом поворачивается к коллеге с вопросом, где она могла слышать это имя. Опустив голову, Брай быстро идет к высокой женщине — ее новому терапевту, в небольшой белый кабинет.

— Здравствуйте, Брайони, я доктор Фишер, — доктор указывает на стул напротив, и Брайони послушно садится. — Я здесь недавно. Рада познакомиться.

— Добрый день, — говорит Брай.

Доктор Фишер кладет ногу на ногу. Она ведь должна знать, кто такая Брай?

— Итак. Чем я могу вам помочь?

Чтобы не смотреть на доктора Фишер, Брай разглядывает пару размытых картинок на стене, явно нарисованных маленькими детьми, и начинает произносить заученные в машине слова.

— Ну, мне было тяжело последние несколько месяцев, и я плохо себя чувствую. На самом деле, очень плохо. Сложный период в ближайшее время не закончится, и мой психотерапевт, Катерина Кенной — вы должны были получить от нее письмо, — порекомендовала мне начать курс антидепрессантов. Только, пожалуйста, в небольшой дозировке.

Лишь закончив свой короткий монолог, Брай поднимает голову и смотрит на доктора Фишер. Теперь, после всех косых взглядов, комментариев в Сети и происшествия той ночью на Сейнтс-роуд, Брай готова к битве, едва переступает порог коттеджа. Поэтому ее удивляет, что доктор Фишер не усмехается и не косится на нее хмуро. Нет, она смотрит на Брай внимательно, без обвинения и жалости, а с участием, напоминающим о Розалин.

— Да, я читала о вас и вашей семье. Вам приходится переживать ужасный опыт.

Ага, началось. Брай опускает голову в ожидании упреков. Но упреков нет. Доктор Фишер поворачивается к компьютеру, что-то печатает и одновременно говорит:

— Так, давайте посмотрим.

Брай видит на экране письмо от Катерины. Доктор Фишер читает его, кивая, и снова поворачивается к Брай.

— Нужно, чтобы вы заполнили несколько бланков, и затем я смогу выписать вам рецепт. Но для начала вот что, — говорит она.

Брай краснеет и начинает нервно переплетать пальцы. Вот оно: осуждение, отвращение.

— Я хочу, чтобы вы знали: вы можете прийти и поговорить со мной в любое время, — говорит доктор Фишер. — Я врач, но мне тоже бывает тяжело, когда нужно вести моих детей на вакцинацию. Прошлой ночью я не могла заснуть и все думала, правильно ли я поступила.

Брай чувствует, как напряжение спадает, она может разжать стиснутые зубы.

— Моя мама говорит, что быть родителем сегодня сложнее, чем когда-либо. Постоянно приходится принимать решения, и по любому вопросу всегда есть множество мнений. К тому же нас вечно заставляют испытывать чувство вины — если что-то идет не так, люди всегда обвиняют мать. В общем, я хочу сказать, если у вас появятся вопросы о вакцинах или о чем-то, связанном с медициной, запишитесь на прием, и я помогу всем, чем смогу. Хорошо?

Слова доктора Фишер — будто теплый ветерок, овевающий Брай, и ее глаза увлажняются. Ей хочется обнять доктора Фишер, но та уже повернулась к компьютеру со словами:

— Вот и отлично. Сейчас я распечатаю бланки, и мы с вами начнем.

Эш и Брай ужинают печеным картофелем и остатками рагу, сидя по-турецки на подушках вплотную к черной железной печке и едва не обжигаясь об нее.

— Ага! Вот и доказательство, что порядочных людей больше, чем плохих, разве нет? — говорит Эш, когда Брай рассказывает об утренней встрече с доктором Фишер.

Они заканчивают ужин в тишине и покое, а потом Эш говорит:

— Сегодня звонил Эд.

Брай случайно роняет вилку, и та со звоном падает на пустую тарелку. Она всегда становится неуклюжей, когда речь заходит об адвокате или о суде.

Брай с трудом выдавливает:

— Так, и?..

Эш залпом допивает воду и смотрит Брай прямо в глаза. Это предложила Катерина: теперь они стараются смотреть друг на друга, а не отворачиваются, если им сложно что-то сказать. Брай буквально чувствует, как ему хочется отвести взгляд. Бедный Эш. Но он не сдается.

— Похоже, Королевская прокурорская служба сняла дело, которое было назначено к слушанию перед нашим. Журналисты проявляют такой интерес, что наше дело решено поставить раньше. Но Эд сказал, что из-за Рождества нам могут уделить не так много внимания, он думает, что это может сыграть нам на руку. Он доволен. Я сказал, что поговорю с тобой и сообщу ему завтра.

— Когда начнется слушание? — еле слышно спрашивает Брай.

Эш прикрывает ладонями скрещенные лодыжки Брай. Она тянется к теплу его рук.

— Они предлагают понедельник, девятое декабря. Эд говорит, все закончится до Рождества.

— Черт, это уже…

— Через три недели.

По поручению Эша Эд дважды пытался уладить дело до суда, но обе попытки были решительно отвергнуты. Брай знала, что так и будет. Элизабет никогда не договаривается, она сражается.

Брай выдыхает, надув губы.

— Да, это гораздо раньше, чем мы ожидали, — Эш говорит осторожно, словно от одного неверного слова Брай может взорваться. — Но, как сказал Эд, чем раньше начнется, тем раньше закончится, и мы сможем жить дальше, по-настоящему жить своей жизнью.

Брай несколько минут молчит, и наконец Эш спрашивает,